Сновидения - Яркая Дэйзи

в золотом свечении, передо мной витала белоснежная дверь. Я завороженно протянула руку и коснулась её гладкой поверхности. Неожиданное и приятное чувство защекотало изнутри, и я не заметила, как начала сладко улыбаться. На душе вмиг потеплело, как в самый ясный и солнечный день, отпали все тревоги и сомнения, которые хоть как-то терзали.

В воздухе скользнул знакомый аромат лаванды и мёда, и моё нутро игриво защебетало, как одурманенное.

— Меня ждёт Кёджуро! — воскликнула я совершенно неожиданно для себя самой. — По ту сторону! — Радостные чувства вспыхнули во мне, словно кто-то чужой подлил масла в сердце, пылающее огнём. Я заискрилась необъяснимой решимостью, осознав, как несущественны были все волнения, куда более важен был милый спутник, от улыбки которого всё вокруг теплело. — Жди меня, Кёджуро, — прошептала я и повернула дверную ручку.

⋇⋆✦⋆⋇

Моё тело охватило огнём, я скрючилась и громко повалилась на пол. Руки и ноги скрутили невидимые лианы с шипами, и я крепко стиснула зубы от боли. Неужто отныне все грёзы мне не рады? Но я готова была стерпеть всё: и холод, и пламя, и бурю, и грозовые волны. Только бы и дальше могла окунаться с головой яркие, красочные миры, которые были подобны глотку свежего воздуха прохладной ночью.

Чувства без спешки пришли в норму, и я крутанулась на живот. Под весом тела зашуршал колючий, тростниковый мат. С долей любопытства я осмотрелась по сторонам и смахнула с лица мокрые волосы. Скромность традиционной комнатушки, в которой я находилась, будоражила старые воспоминания: пол устлан татами, окна ограждены сёдзи. Чисто и светло, минимум деталей, как в уютном доме старушки Микото.

Я облизнула сухие губы и приподнялась с прямой спиной, ощутив себя ожившей фарфоровой куклой, у которой каждое действие было неестественным и скованным. Ноющая боль медленно отпустила меня, и на её место пришла детская восторженность, которая подтолкнула изучить это место. За короткий срок сновидения научили меня умело и ловко привыкать к переменам. В мире грёз всё ощущалось сквозь сахарную вату и детский смех в цирке: более легко и невесомо, улыбчиво и воздушно, что даже самые тяжёлые события быстро отступали широкими шагами. Бесконечная свобода и эйфория целовали мои щёки, оставляя после себя целительное умиротворение. Этот мир был создан для настоящих радостей и безудержного веселья. Когда по ту сторону, в реальности, приходилось становиться уставшей взрослой, мирившейся с множественными вариациями чёрного и серого.

«Этот мир идеален, ничто не омрачит его!» — импульсивно решила я, и что-то в глубине души тревожно заскреблось, словно не соглашалось с мыслями, но я рвано мотнула головой и отогнала сомнения.

Поиск местных обитателей таинственного дома длился всего ничего, мои внутренние часы отмерили пять минут одиночных блужданий, когда я уловила приглушённые звуки в одной из комнат. Это были голоса: один мальчишеский, совсем детский, второй — мужской, но с юношескими нотами, недостаточно низкий и огрубевший, как у взрослого. Говорили двое бодро и резво, полностью воодушевлённые происходящим. В душе заиграли трусость и азарт, и последнее одержало победу. Через отодвинутую сёдзи пробивались яркие лучи солнца, и я, приблизившись на цыпочках, осторожно заглянула в щель, осмотрев помещение. Мои руки вспотели от напряжения. Я поступила беспечно и на одном дыхании — как люди, которые говорили, что хорошо играли в бильярд, но делали это впервые.

В комнате был… Кёджуро! И, постойте, ещё один Кёджуро? Растерявшись, я потеряла равновесие и была готова кубарем ввалиться в комнату, но вместо этого перетянула весь свой вес назад и громко шлёпнулась на задницу. Никто из присутствующих не заметил мой позор.

— Ты так много тренируешься, это похвально! — бодро затараторил большой Кёджуро.

— Ох, ты видел! Мне так неловко… — смущённо пролепетала его маленькая версия.

— Молодец! — Большой Кёджуро благосклонно склонил голову и в любящем жесте потрепал ребёнка по волосам.

Мальчик просветлел и радостно заулыбался.

— Спасибо! Я буду много работать, чтобы стать таким же, как и ты! — В помещении воцарилась простая, но искренняя атмосфера, пропитанная заботой. В голову невольно закрался силуэт знакомой старушки, которая героически выслушивала все мои писки и жалобы, сидя за обеденным столом напротив. На сердце у меня потеплело, как у человека, который долго был на морозе и, наконец, приложил ладони к кружке с горячим чаем. Я прикрыла глаза и заулыбалась.

Очередной громкий возглас прервал череду моих рассуждений.

— Завтра я ухожу на свою первую миссию! Поэтому защищай дом в моё отсутствие и приглядывай за отцом!

Направляясь уверенным, размашистым шагом, большая версия резко отодвинула сёдзи, не замечая ничего на своём пути. Отпрыгнув в сторону, я посмотрела на юношу немигающим взглядом, удивлённо открывая и закрывая рот. Сегодня для Фортуны я оказалась любимым ребёнком, потому что местный обитатель не обратил на меня какое-либо внимание.

— Схожу к отцу! — Большой Кёджуро коротко кивнул и, развернувшись всем телом, двинулся до конца коридора. Я окончательно убедилась, что оказалась незримой гостьей в этом доме, поэтому бесшумной тенью скользнула следом.

Комната, в которую влетел юноша, оказалась такой же светлой и белой, как и предыдущая, но в два раза больше. В самом центре, приняв лежачую позу, находился мужчина, похожий на Кёджуро, только выглядел порядком взрослее: одет он был в чёрное хабутае нагаги и такое же чёрное хаори, чем был похож на старого ворона. Лицо его оказалось холодным и нечитаемым, и лишь образовавшаяся морщина между бровями выдавала раздражение.

— Отец, завтра я отправлюсь на свою первую миссию! — отозвался вошедший. Я наконец-то смогла определить роли местных обитателей: отец, старший и младший сын. Отец оказался безучастен. Равнодушно проскрёбывая пальцами заросшее щетиной лицо, он буднично хлебал саке из бутыли. — Я сделаю всё, чтобы стать достойным преемником и… — не унимался старший сын, но его прервали.

— У тебя нет таланта, поэтому ты не должен питать пустые надежды, — мужчина говорил тяжело и едко, выплёвывая желчь в каждое слово. На смену равнодушию пришёл нарастающий гнев, подобный беспощадному пожару в период засухи.

Словно провинившийся ребёнок, я вжала голову в плечи и отступила на три больших шага. Искоса посмотрела на юношу, словно хотела проверить, не на меня ли гневались часом. Старший сын неизменно с непреодолимым упрямством смотрел в пустоту, сохранив рабочую улыбку, когда в глазах его плескались ноты печали. Этим взглядом он напомнил моего Кёджуро, когда тот, расслабляясь, устремлял взор к небу.

— Я быстро вернусь, отец, береги себя! — громко завершил юноша и развернулся, бодро покинув помещение, будто бы его и вовсе не трогала грубость отца.

Мужчина в ответ разразился нечитаемым возгласом, замахнувшись бутылкой, но так её