Невозвратимое - Алиса Арчер

Он дошел до нужного кабинета и костяшками пальцев тихонько постучал в дверь. Изнутри донесся приглушенный возглас и, расценив его как приглашение, Вяземский вошел.

Игорь Семенович Прокопенко, главный врач семнадцатой городской больницы, сидел за столом перед открытым ноутбуком. Увидев вошедшего, он коротко кивнул, едва заметно улыбнулся и, протягивая руку для приветствия, начал подниматься. Вяземский был его одноклассником, другом и, что Прокопенко ценил гораздо больше, источником очень неплохого дохода. Только благодаря Вяземскому он наконец ощутил истинное значение выражения «свободные деньги». Поэтому, увидев помятое серое лицо профессора, Прокопенко забеспокоился.

– Петр, что-то случилось? На тебе лица нет, – спросил он, отодвигая стул и жестом приглашая гостя сесть.

– Устал я, Игорь, – отмахнулся Вяземский. – Просто устал. Не обращай, пожалуйста, внимания на то, как я сегодня выгляжу. Расскажи лучше, почему у вас вдруг стало все так серьезно на проходной?

– О-о-о, – Прокопенко воодушевился. Ему явно было что рассказать профессору, и он с удовольствием продолжил: – Это из-за нашего особого гостя. Совершенно жуткий тип. Поступил к нам недели две назад. Ни имени, ни отпечатков пальцев. Жуткие шрамы. Девять пулевых ранений. Полиция держит все в секрете, но я слышал, что он какая-то важная шишка в преступном мире. Когда его привезли, Бельский чуть с ума не сошел. Ты же знаешь, какой он обычно спокойный. А тут словно с цепи сорвался. Орал на врачей, угрожал, что если этот человек не выживет, он камня на камне здесь не оставит. Что этот тип должен за все ответить. Заняли половину четвертого этажа…

– Бельский был здесь? – Вяземский словно очнулся. Он не слушал, что говорит ему Прокопенко, но, услышав фамилию генерала, включился.

– Он и сейчас здесь. Приезжает каждое утро – все хочет поймать момент, когда этот человек придет в себя.

– Бельский здесь?! – Вяземский вскочил на ноги и устремился к двери. – Где он? Мне срочно нужно с ним поговорить!

– Да что случилось-то? Зачем он тебе? Почему срочно? Поговорим лучше о наших делах, – Прокопенко выразительно акцентировал последнюю фразу. – Бельский не станет с тобой говорить. Он теперь вечно занят и вечно недоволен. Да и не пустят тебя к нему. Говорю же, у них там все секретно.

Вяземский опустился обратно на стул. Прокопенко прав – сейчас не время и не место для разговоров с генералом. Пусть себе караулит своего монстра на больничной койке. А Вяземскому предстоит найти решение сложной задачи, в которой жадный и недалекий главный врач, сам того не ведая, был куда лучшим помощником, чем облеченный почти безграничной властью генерал.

– Ладно, – Вяземский примирительно поднял руки и взглянул на обескураженного приятеля. – С Бельским я разберусь потом. Что у тебя есть для меня?

Тот внимательно посмотрел Вяземскому в глаза. Его проницательности хватило, чтобы догадаться: обстоятельства изменились, и его услуги стали не так важны. Однако без боя он сдаваться не собирался и решил, что если профессор захочет прикрыть их с таким риском налаженный бизнес, он шантажом сможет компенсировать себе потерянный заработок.

– Сначала я отобрал троих, – начал он, внимательно следя за реакцией Вяземского, – но одного отбраковал почти сразу. Нашлись родственники в Смоленске. И не престарелая мамаша, а два вполне дееспособных брата, которые очень заинтересовались судьбой своего пропавшего родича. Остальные тебе подойдут. Родственников нет, документы потеряны. Прокопенко протянул Вяземскому две тоненькие больничные карты, к каждой из которой была прикреплена небольшая фотография.

– Тот, что постарше, даже с трудом вспомнил свою фамилию. На улице провел больше двенадцати лет, к нам поступил весь застуженный, с сильнейшим абсцессом легких. Я сразу его для тебя определил. Лично им занимался, иначе бы не вытянули. Второй – молодой совсем. Бывший детдомовец. Относительно здоров, но совершенно дезориентирован. Про фонд я им немного рассказал – согласие они подпишут. Так что проблем возникнуть не должно.

«Какие уж тут проблемы, – подумал Вяземский. – Мир летит к черту, а я ищу добровольцев для разведки в аду».

Он посмотрел на фотографии бездомных и в который раз удивился схожести их лиц. Жизнь на улице словно стирала их черты, заменяя индивидуальность на распухшую одутловатую маску, из-под которой постепенно просачивалась пустота. То же самое происходило и с их личностями. Жалеть их у Вяземского не получалось. Разве они не сами отказались от права считаться людьми, смирившись со своим положением и отказавшись бороться? Разве не отреклись от самих себя, заглушая каждый свой день дешевым и грязным пойлом, отравляющим их разум и мысли? Все их беды были результатом их распущенности и непредусмотрительности, был уверен Вяземский. И все же формально они оставались людьми. Опустившимися, ничтожными, жалкими. Но людьми. А он отправлял их на смерть.

– Прекрасно, – вяло произнес он, передавая карты Прокопенко. – Я заберу их. Отправь их ко мне через неделю.

Лицо главного врача расплылось широкой улыбкой. Он, как всегда, был доволен сделкой и, вероятно, уже прикидывал, на что потратит солидные барыши. Как быстро он поймет, что деньги больше ничего не значат? Что скрыться некуда? Через две волны? Через три? Вяземский вновь остро ощутил несправедливость выпавшего ему расклада. Он казался себе пророком, которому внезапно открылось будущее, и он не был готов к этой ноше.

Необходимо все-таки поговорить с Бельским. Он попрощался с Прокопенко – намного холоднее и суше обычного – и вышел в опустевший больничный коридор. День почти угас, забрав с собой его надежды. Вяземский давно не чувствовал себя таким разбитым. Он медленно брел по коридору, разглядывая незатейливые узоры на выстланном выцветшим линолеумом полу. В памяти всплывали обрывки разговоров из времен, когда они с Бельским только начинали исследования аномалий. Генерал был увлечен и все выдумывал, как можно использовать аномалии, как превратить их в средство достижения нужных целей. Как он мог теперь отвернуться от Вяземского? Он – всегда признававший важность его исследований, сознающий необходимость изучения аномальных зон с помощью живых людей, давший «добро» на его проект с Прокопенко. Внезапно Вяземский остановился. Генерал обещал прикрыть его в случае, если историей с фондом заинтересуется полиция. И даже дал бумагу, подписанную лично им, что Вяземский действует в интересах государственной безопасности. Профессор всегда держал этот документ при себе, как и удостоверение с незнакомой ему аббревиатурой, которое отдал ему генерал. «Если у тебя когда-нибудь возникнут проблемы с силовиками, – сказал тогда Бельский, – просто покажи им это удостоверение, и вопросов к тебе больше не будет». Случай воспользоваться им Вяземскому так и не представился. Что если он использует его сейчас?

Он достал из портфеля папку с документами, нашел удостоверение и переложил в карман пиджака. Если ему удастся миновать охрану, Бельскому не отвертеться от разговора. Ему придется ответить, почему он перестал верить старому другу и отправил проверяющих в ответ на крик о помощи.