Армагеддон. 1453 - Крис Хамфрис

Затем в комнату вошла София – и у Хамзы перехватило дыхание. Она не была шлюхой. Не была она и женщиной Генуи. Смуглая, но совсем по-другому, а осанка и манеры говорили о благородстве, не меньше. Высокая, изящная. Черты лица намекают на Восток, под свободной одеждой проглядывают очертания тела.

– Это моя жена, София, – произнес Феон, приглашающе махнув ей.

– Мир вам, госпожа, – перешел на греческий Хамза и склонился в поклоне.

– И вам, господин, – ответила она, подойдя ближе.

У стола София наполнила водой два кубка, оставила кувшин и поднесла кубки мужчинам:

– Добро пожаловать в наш дом.

«Еще интереснее», – подумал Феон. Он не смотрел на вошедшую жену, а продолжал наблюдать за их гостем. Глаза турка выдали его – едва-едва, но вполне достаточно для Феона. Он полагал, что Хамза, как и многие ему подобные, любил и мужчин, и женщин. Но прищур турка говорил, что он явно предпочитает последних.

Феон незаметно покачал головой. Он удивлялся, когда его жена вызывала подобную реакцию. Он видел лед там, где другие мужчины видели пламя. Но они не знали ее, а Феон знал. И было время, когда он задавался тем же вопросом, который сейчас занимает турка: каково возлечь с ней на ложе?

София не поднимала взгляда, когда протягивала мужчинам кубки. Но когда Хамза пробормотал слова благодарности, их взгляды на мгновение встретились… и у Хамзы вновь перехватило дыхание. Он видел однажды вихри такого цвета, в гагате из Самарканда. Но поразила его тьма, скрытая за ними.

Ни разу за всю свою жизнь он не видел в глазах такой печали.

Женщина повернулась – и оступилась! Хамза тут же оказался рядом, поддержал ее под локоть. Секундное касание, мгновение, когда их взгляды опять встретились, – потом она высвободила руку и подхватила то, обо что споткнулась.

– Рагаццо! – рассерженно воскликнула она.

Кот выгнул шею и громко замурлыкал. Хамза, который еще не успел отойти, заметил, что печаль исчезла, и ее сменила такая искренняя радость, что он сам внезапно почувствовал подлинную грусть. Турок протянул руку к коту и мягко провел ему пальцем по носу.

– Вам нравятся кошки, господин? – спросила женщина.

– Да. Тем более такие симпатичные, как этот, – ответил Хамза и почесал коту бок. – Вы позволите?

София передала ему Рагаццо. Кот уютно устроился на коленях мужчины и не возражал, даже когда Хамза перевернул его на спину и начал гладить подставленный живот.

– Знаете, госпожа, ведь наш пророк Мухаммед, слава ему во веки веков, очень любил кошек.

– Нет, я… я не знала.

– Особенно таких. Полоска на спине, отметины, будто какой-то каллиграф окунул руки в чернила и отпечатал кольца на его серой шерсти… Но взгляните сюда, – сказал он, переворачивая кота и почесывая ему подбородок, чтобы тот поднял голову. – Вы видите отметину над этими прекрасными зелеными глазами? Она доказывает, что этот кот любим Мухаммедом. Ибо кто, как не Пророк, хвала ему, благословил животное своим инициалом?

София пригляделась… и рассмеялась.

– И вправду, – сказала она, хлопнув в ладоши от радости. – Смотри, Феон. Над глазами. Буква «М», и такая отчетливая… Я впервые ее заметила.

Она вновь рассмеялась, и Хамза вместе с ней. Феон нахмурился. Когда он в последний раз слышал ее смех? Его не слишком беспокоило, если мужчины вожделели его жену. Но вот это… взаимопонимание? Оно раздражало.

– Вы думаете, что арабы или турки используют букву «М»? – резко спросил он. – София, забери его. Ты же знаешь, я терпеть не могу это животное.

Оба посмотрели на него. Взгляд Хамзы был проницателен, и Феон вновь разозлился, что не сдержал эмоции. Поэтому сменил тон.

– От него я начинаю чихать, – пояснил он.

– Ага, и не сомневаюсь, что этот кот предпочитает вас всем прочим. Так всегда бывает. Они стремятся к тем, кто их избегает. Возможно, как и Мухаммед, наидостойнейший, чей знак носит сие животное, они желают привести вас к истинной вере – поклонению котам!

Хамза неохотно передал животное в руки Софии. Она почесала кота между глаз.

– Любимый Мухаммедом… Господин, а как это будет на вашем языке?

Хамза задумался, потянулся погладить кота.

– Я бы сказал, Ульвикул, – ответил он.

– Ульвикул, – повторила она. – Не будет ли прегрешением против вашей веры, если назвать его так? Рагаццо – не имя; так кричит на него служанка, когда он ворует еду.

– Госпожа, если так назовете его вы, прегрешения в том не будет.

Тишина. Взаимопонимание стало глубже, подумал Феон – и разорвал его.

– Оставь нас, жена, – ровным тоном сказал он. – И забери с собой кота.

«Как вуаль, – подумал Хамза, когда взгляд Софии изменился и она отвернулась. – Мне дарована привилегия заглянуть за нее».

Оба мужчины смотрели, как София уходит и закрывает за собой дверь.

– Вы благословлены ею, – сказал Хамза.

– Вы даже не представляете насколько, – поспешно ответил Феон, усаживаясь. – У вас есть жена?

– Три.

– Три, – повторил грек и нахмурился. – Вы не считаете это чрезмерным?

– Возможно, – пожал плечами Хамза. – Иншалла. – Он кивнул на дверь: – Но будь у меня одна такая, как ваша…

– Да-да, – бросил Феон.

Он решил, что с него хватит этой темы, и сомневался, удалось ли ему взять верх.

– Не перейти ли нам к делу? Что вы желали обсудить со мной?

Хамза улыбнулся.

– Обсудить? Эта встреча – скорее способ узнать вас. А есть ли лучший способ узнать человека, чем… это?

Он вновь залез в сумку и достал оттуда предмет – прямоугольную доску из темно-коричневого дерева. На ней чередовались – тик и черное дерево – тонкие треугольники, вершину каждого венчал перламутровый полумесяц. Приподнятый край доски усеивали латунные звезды со вставками из маленьких рубинов.

– Вы знаете эту игру?

Феон смотрел на доску. Скорее всего она стоит дороже, чем все содержимое этой комнаты.

– Конечно. Мы называем ее тавли.

– А мы зовем ее тавла. Нас разделяет всего одна буква. Возможно, это кое-что значит. Такая маленькая разница между нами, турками и греками…

Феон не ответил, и Хамза добавил:

– Вы играете?

– Приходилось.

– Так не сыграть ли нам? Тавла хороша тем, что можно разговаривать и бросать кости.

– Как пожелаете.

Хамза вытащил из сумки мешочек, вытряхнул черные и белые деревянные шашки и быстро расставил их на доске. Потом подобрал четыре кости и протянул их на ладони Феону:

– Выбирайте.