По страницам «Войны и мира». Заметки о романе Л. Н. Толстого «Война и мир» - Наталья Григорьевна Долинина

«– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.

Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что-то дрогнуло в нижней части лица старого князя.

– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета».

Вот так же под Бородиным Андрей закричит на Пьера. Так поступают они, эти трудные люди, в минуты волнения, пряча от всех свои чувства. Но когда Андрей вышел, «из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания».

А князь Андрей в этом время, простившись с женой, «осторожно отвёл плечо, на котором она лежала, заглянул в её лицо и бережно посадил её на кресло». (Курсив мой. – Н. Д.) Вот здесь-то и проявляется его сложное чувство к жене: чужая, но своя. И как бы ни было, жалеет он её, хоть и старается это скрывать, так же как отец скрывает свою тревогу и боль за сына.

Трудные они люди. У Ростовых всё будет наоборот: там плачут, прощаясь, и открыто радуются встрече – там все чувства наружу. Но в сдержанности Болконских есть своя правота, и чувства, скрытые за этой сдержанностью, не менее глубоки, чем те, что открыты всем.

Трудные они люди. Но кто сказал, что лёгкий чело век – непременно хороший? Лёгкость удобна, вот с Борисом Друбецким – легко. А с Болконскими – нелегко, особенно со стариком, потому что он – не как все, он – сам, он – ЛИЧНОСТЬ. Этим-то и дорог, этим и побеждает нас, несмотря на все свои причуды.

8. Необходимые пояснения

Преодолев первые главы «Войны и мира» с их французским языком, мы уже не откладываем книгу в сторону. Мы входим в жизнь героев, разделяем её и не можем от неё оторваться. Но есть страницы, заставляющие нас останавливаться и даже скучать, – на этих страницах Толстой говорит о своём понимании истории, излагает свою философию войны и мира.

Нам представляется странным и непонятным, зачем понадобилось вставлять эти серьёзные философские главы в художественное произведение. Разве читателям и без того не ясна и не интересна жизнь героев «Войны и мира»?

Толстой не мог обойтись без изложения своих философских взглядов, потому что он был великий русский писатель. Именно так – настоящий писатель всегда испытывает потребность не только показывать читателю жизнь, но и объяснять эту жизнь, и учить жизни.

Особенно сильно это стремление у русских писателей. Ещё Екатерина II говорила в сердцах, что господин Фонвизин хочет учить её царствовать, – и это было правдой. Ломоносов, Фонвизин, Радищев, Державин в своих сочинениях учили простых людей, как им честно жить, а царей – как им правильно и достойно управлять государством. Цари не слушались, но это уже не зависело от писателей.

Литература XIX века продолжила и углубила эту традицию. Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Тургенев, Островский, Гончаров, Достоевский – все они своими книгами учили читателей жить. Все в той или иной степени давали уроки правителям государства; но, кроме того, они учили простых людей тому, что сами открыли, поняли о жизни.

Толстой в «Войне и мире» использовал огромный опыт всей русской литературы. Цель, которую он поставил перед собой, была под силу только неутомимому мыслителю: Толстой хотел объяснить читателю не жизнь одного человека или группы людей, а жизнь целого народа на протяжении почти двадцати лет. Такая задача требовала громадного напряжения ума – Толстой выработал целую систему взглядов, которую не хотел и не мог держать при себе; он должен был отдать свои мысли читателю.

О чём же думал Толстой, когда писал «Войну и мир»?

Он говорил, что в своём романе больше всего любил мысль народную, – это очень важное признание.

Что такое русский народ, каков он, как связаны между собой отдельные люди, из которых он состоит? Кто может направлять эту массу, руководить ею, нужно ли вообще такое руководство? Какими силами движется история и какова роль отдельного человека в этом движении массы людей – вот какие вопросы больше всего интересовали Толстого.

Поэтому в его романе такое множество людей: отдельных судеб и судеб человеческих коллективов; мы видим мирные и военные будни целых полков; перед нами проходят крестьяне и ополченцы, партизаны, раненые и пленные солдаты, толпа московских мастеровых – судьбы всех этих людей перекрещиваются, рядом с ними оказываются то князь Андрей, то Кутузов, то Пьер, то Петя Ростов, то Наташа – и в нашем сознании возникает грандиозная картина жизни всей России в один из самых значительных моментов её истории.

И сама история оказывается не только прошлым. Для Толстого Наполеон и Александр I, Кутузов и Багратион не только исторические деятели; они прежде всего люди, со своими человеческими качествами, достоинствами и недостатками.

Наполеон в «Войне и мире» не был бы так интересен нам сегодня, если бы Толстой видел в нём только полководца, двинувшего свои войска в Россию и разгромленного нашим народом почти сто девяносто лет назад. Наполеон для Толстого – воплощение индивидуализма, человек, уверенный, что он стоит выше других людей и потому ему всё позволено; с именем Наполеона Толстой связывает сложнейшие нравственные вопросы.

Толстой был против распространённой в его эпоху теории, что история движется мыслями и решениями отдельных выдающихся личностей. По его мнению, развитие истории зависит от множества мелких поступков отдельных людей; поступки эти, соединяясь, образуют события; история движется не волей Наполеона или Александра I, а народными массами, участвующими в исторических событиях.

Поэтому Наполеон у него бывает смешон в своём убеждении, что он руководит битвами и ходом истории; а сила Кутузова в том, что он опирается на стихийно выраженную народную волю, учитывает настроение народа.

Толстой считал, что жизнью людей управляют постоянные, вечные законы, – объяснить эти законы он не мог, но верил в них. Поэтому его любимые герои иногда оказываются пассивными: Кутузов, например, не вмешивается в ход битвы, а предоставляет событиям идти, как они идут.

Мы не можем сегодня полностью принять и разделить философию Толстого, но многое в ней привлекает нас – и, в особенности, призыв прислушиваться к мнению народному.

Философская система Толстого трудна для неподготовленного читателя, поэтому не имеет смысла говорить сейчас о всех её сторонах. Читая следующие главы, мы ещё вернёмся к некоторым взглядам Толстого. Сейчас же, заранее, нам важно понять главное: философия Толстого неотделима от жизни Наташи и Пьера, князя Андрея, Долохова, Сони, Денисова и всех остальных, потому что философские взгляды Толстого выросли из его мыслей о жизни людей, о