Ворон. Сыны грома - Джайлс Кристиан

– Что…

Я посмотрел на море, и в груди грянул гром, словно два щита ударились друг о друга. Показался «Фьорд-Эльк».

Несколько мгновений мы молча слушали удары наших сердец. Корабль-дракон скользил по гладкому морю так близко от берега, что до него долетела бы стрела. Однако теперь его едва ли можно было назвать драконом: вместо оскаленной деревянной головы на носу водрузили крест – знак того, что на борту рабы Белого Христа. Изящное тело судна легко резало пенящийся океан. Длинные еловые весла погружались в воду не так ловко и плавно, как если бы ими управляли викинги, и все же искусства гребцов вполне хватало для того, чтобы вести корабль по спящему морю. Я крепко сжал кулаки и стиснул зубы, приходя в ярость от подступивших воспоминаний. Когда я видел «Фьорд-Эльк» в последний раз, люди Эльдреда связали меня, как борова, и перед отплытием Маугер, приближенный олдермена, велел им перерезать мне горло. Эти жалкие слабаки заодно со мною убили бы и Кинетрит.

«Meinfretr!» – тихо выругался я по-норвежски. Скалистая коса, отделявшая нас от товарищей, могла помешать им увидеть «Фьорд-Эльк» и вовремя выскочить из засады. К тому же я боялся, что они не узнают корабль при спущенном парусе и без дракона на носу. Эти мысли привели меня в отчаяние. Плавал я чуть получше, чем камень, и не смог бы быстро вернуться к своим по воде. Но и бежать по скалам без башмаков совсем непросто.

– Ты можешь вплавь добраться до нашей бухты, Кинетрит? – спросил я.

Она кивнула, закрыв и открыв глаза. Ее трясло, как от холода, на губе замерла оброненная слеза. Я проклял случай за то, что «Фьорд-Эльк» показался именно сейчас, когда все, чего я хотел, стояло передо мною. Бросив еще один долгий взгляд на лицо Кинетрит, я повернулся, подбежал к скалам и стал карабкаться. Камни, уходившие под воду во время прилива, были устланы скользкими почерневшими листьями, и я не раз падал, разбивая колени и ладони. Я прыгал или продирался через скопища кусачих рачков и ломких мидий, перебегал разогретые солнцем лужи, где прятались существа, напоминавшие сгустки крови. Голый, с растрепанными темными волосами, к которым привязано вороново крыло, я, надо полагать, был похож на дикого зверя. Несясь вперед, я чувствовал, как по моему лицу расплывается усмешка, перерастающая в оскал, волчий оскал: червяк Эльдред приполз, сейчас прольется кровь. Перепрыгнув последнюю расселину, я приземлился на гладкий камень, а с него соскочил на песок.

Викинги уже собрались в огромную бурлящую толпу. Полностью снаряженные, в кольчугах и со щитами, они стояли перед Сигурдом. Шлем ярла сверкал, а рука сжимала огромное копье. Он походил на всемогущего Тюра. Увидав меня, многие воины засмеялись над моей наготой, но Сигурд лишь прорычал, вздернув верхнюю губу и блеснув белыми зубами:

– Ты похож на горного тролля, Ворон.

– Господин, я воротился так быстро, как только смог, – отозвался я, тяжело дыша и морщась от боли.

Кожа на ногах горела. Я опустил взгляд: они были изодраны в кровь. Халльдор, двоюродный брат Флоки, подмигнул мне, и я, оглянувшись, увидел на высокой скале узкий выступ. Вероятно, именно оттуда Халльдору удалось вовремя заприметить «Фьорд-Эльк». Я скривился при мысли о том, что с этой скалы дозорный мог превосходно обозревать бухточку, где укрылись мы с Кинетрит.

– Сейчас этот змеиный язык за все поплатится! – крикнул Сигурд, и мне подумалось, что, назвав так Эльдреда, он оскорбил ползучих гадов.

Людской узел рассыпался. Я побежал к наступавшей воде, которая могла вот-вот украсть брошенную мною одежду. Добраться до «Змея» вброд было уже нельзя. Плыть мы тоже не могли: наши доспехи увлекли бы нас на дно. И все же викинги, обходя меня, бежали вперед и врезались в волны.

– Держи, парень, – сказал Пенда, протягивая мне щит и шлем, которые я оставил чуть выше. – Готов поспорить, что ты не хочешь такое пропустить!

– Этот спор тебя не озолотит, – ответил я и запрыгал, натягивая штаны.

Сакс поднял мою кольчугу, и я нырнул в нее, как угорь. Тем временем Сигурд перебросил конец более короткой веревки через один из причальных канатов «Змея» и дернул его вниз, чтобы люди могли держаться, не боясь утонуть. Воины, жаждущие крови, устремились к кораблю. Бьорн и Бьярни, стоя на носу, подгоняли их хриплыми воплями. Отец Эгфрит то возносил молитвы Белому Христу, то призывал ярла усмирить жажду мщения и уладить дело миром.

– Ради Господа нашего, добудь книгу, Сигурд! Ты должен ее добыть! – пронзительно крикнул монах, вытаращив глаза.

Его кунья мордочка странно исказилась от страха. Или же от воодушевления.

– Поторапливайся, Ворон! – бросил мне Свейн Рыжий, на миг задержавшись у кромки моря. При этих словах из глубин его огромной огненной бороды возникла свирепая ухмылка. Потом он повернулся и, тяжело ступая, с плеском вошел в воду.

– Ну и как? – спросил Пенда, заглядывая мне в глаза и почесывая свой шрам. Сакс стоял передо мной в полном боевом снаряжении, и я не мог поверить, что в такую пору он задает мне такой вопрос. – Взял ее?

Я взглянул на волны: Кинетрит еще не показалась из-за скалистого мыса. Все воины, кроме нас с Пендой, уже покинули берег. Даже старый Асгот успел преодолеть половину расстояния, передвигаясь вдоль причального каната не менее проворно, чем любой из молодых мужчин.

– Нам пора, – сказал я.

Махнув мне рукой, Пенда бросился в море, я последовал за ним. Пока я приближался к «Змею», то шагая по дну, то подтягивая себя руками, волки Сигурда готовились к отплытию: водружали на нос змеиную голову, вешали щиты на ширстрек, просовывали в отверстия еловые весла.

– Любовные утехи и битва в один день! – крикнул Бьярни, втаскивая меня на борт при помощи короткой веревки. – Чем не Вальхалла, Ворон?

– Не хватило только завтрака! – буркнул я, позабавив викинга таким ответом, и поспешил усесться к веслу (скамьей мне служил сундук, где я хранил все свое добро).

Кинетрит по-прежнему не было видно, когда Улаф отрывисто прокричал: «Хей!» – и мы начали грести.

Все знали: врага важно застать врасплох, а для этого требуется тишина. Наши взгляды были прикованы к Улафу, стоявшему на корме. Взмахи его кулака заменяли нам счет. Кнут поворачивал румпель, ведя корабль вдоль берега так, чтобы мы показались из бухты лишь в последний миг перед нападением и поразили жертву, как ястребы.

Гребля – приятное занятие. Утомившись, мы, понятно, стонем, но первый час или пару часов, когда ты еще полон сил, мерные взмахи веслом доставляют радость. Во всяком случае, мне. На глаз, два весла могут быть как две капли воды, однако на деле каждое весло особенное. Свое ты знаешь не хуже, чем собственные руки и ноги. Твоя загрубелая ладонь из сотен весел узнает его на ощупь, как зад и груди любимой женщины. Привычное всегда внушает человеку спокойствие и бодрость.

Сигурд и Флоки Черный приготовили крюки для захвата, закрепили на носу голову Йормунганда и собрали десятка три копий, захваченных нами у врагов в последние несколько недель. Хотя прежде мне не доводилось участвовать в морском сражении, я знал, каким оно будет. Мы станем метать во «Фьорд-Эльк» копья и топоры, чтобы очистить его палубу, затем бросим крючья и, как только железо вонзится в ширстрек, потянем за веревки, чтобы два судна сошлись бортами и образовали единую плавучую площадку для боя. Вероятно, какой-нибудь осторожный ярл продолжал бы швырять в противника ядра, копья и даже камни, пока дело не сладится, но Сигурд был не таков. Чувствуя, как боевая дрожь рождается у меня в ногах и ползет выше, я смотрел на его лицо: оно казалось твердым, как камень, а в глазах, что смотрели из-под шлема, сгущались черные грозовые тучи. Левая его ладонь покоилась на рукояти меча, правая – сжимала два больших копья. Похоже, сам Один Копьеметатель сошел на землю из Асгарда и вселился в тело нашего ярла, дабы утопить мир в крови.