Неизведанные наслаждения - Дженнифер Хейворд

Хлоя взяла у него бокал и поставила на стол.

— Красное вино притупляет обоняние.

— Действительно. — Он видел ее серьезный подход к делу, сосредоточенное лицо. Это было более чем сексуально. — Тогда начнем с интервью?

— Этот этап мы пропустим, потому что я и так знаю тебя. Начнем тестирование запахов.

Нико широко развел руки.

— Я полностью в твоем распоряжении.

Когда Хлоя услышала его двусмысленное заявление, краска залила ее щеки. Он смотрел на нее с восхищением. Когда в последний раз он встречал такую женщину? Хлоя была чиста и невинна, как ребенок. Может быть, именно это всегда привлекало его в ней? Потому что она напоминала ему, что в мире есть доброта и невинность? Или потому, что он хотел то, чего не мог получить?

Нанеся на две полоски по капле из двух стеклянных пузырьков, она передала их ему.

— Это будет как слепой тест. Ты будешь выбирать запахи, и в результате я смогу выделить верхние, средние и базовые ноты аромата, создаваемого для тебя.

— Значит, ты не собираешься говорить мне, что это за запахи?

— Нет. Возьми по одной полоске в каждую руку. Запах в левой руке будет более чистым, теплым, в правой — более насыщенным, менее однородным, с доминированием отдельных нот. Возвращаешься к первоначальному запаху — он свежий, чистый, воздушный, не такой теплый, как было до этого. Затем опять ко второму, чувствуешь сложность, насыщенность, многогранность.

Нико поднес первую полоску к носу, желая ощутить то, о чем говорила она: первый запах — легкий и менее насыщенный, второй — богатый и соблазнительный.

— Закрой глаза, — велела Хлоя. — Попытайся полностью сосредоточиться на своих ощущениях. Запах — глубоко личная, интимная вещь. Подумай о своей реакции на него.

Нико закрыл глаза. Ответил на ее вопросы. Он был поражен страстностью, с которой Хлоя рассуждала о своем призвании.

Он выбирал запах, отвечая на ее вопросы, а она делала заметки.

Ее переливы голоса, случайное касание руки, близость ее груди были сильнейшими афродизиаками, с которыми он когда‑либо сталкивался. Нико сильно возбудился.

— А эти две? — спросила Хлоя.

— Та, что слева, — пробормотал Нико, — напоминает мне о доме на берегу океана в штате Мэн, куда я ездил в детстве.

Хлоя кивнула.

— Это так называемый отпечаток запаха. Память, связанная с запахом. У нас у всех есть подобные воспоминания. Очень личные. Хорошо. А другая?

— Теплый. Яркий, неуловимый. Пахнет как… — Нико хотел сказать: как она. Это был ее аромат. Только на Хлое этот аромат был более пьянящим, так как смешивался с запахом ее кожи. — Как лето, — закончил он неубедительно.

Она передала ему еще две полоски.

— А эти?

— Тропический, — сказал он о первой. — Сладкий. Насыщенный.

— Следующая.

Нико вдохнул. Запах был мускусный, земляной, немного… животный.

— Секс. — Он открыл глаза, чтобы посмотреть, как она отреагирует. — Это определенно секс.

Ее глаза расширились. В них отразился огонь, сжигавший его изнутри. Воздух между ними был пронизан электрическими разрядами. Все его благие намерения испарились в тот момент, когда она посмотрела на его губы.

Хлоя подошла ближе, цветочный аромат ее тела смешался с его запахом, звуки их дыхания слились воедино. От него потребовались колоссальные усилия воли, чтобы не преодолеть последние несколько дюймов между ними и не прижаться к ее губам, ведь и восемь лет спустя он помнил их сладость… Как она отвечала на его ласки. Это был запретный плод.

— Хлоя, — пробормотал Нико. — Мы ведь почти закончили? Мне кажется, уже пора.

— Да, — вздохнула она, отводя взгляд от его губ и посмотрев ему в глаза. — Кстати, ты угадал. Этот запах действительно имеет отношение к… — она впилась зубами в нижнюю губу, — ну… ты знаешь.

Нико не знал. Не хотел этого знать. Потому что единственное, о чем он мог сейчас думать и чем хотел заняться, начиналось и заканчивалось на «с». Но этого нельзя было себе позволить с этой женщиной. Ни теперь, ни когда‑либо.

Хлоя продолжила:

— Есть еще два запаха. Но их тестировать необязательно. Я уже знаю, что делать.

— Хорошо. — Нико потянулся за своим вином и сделал глоток, пытаясь безжалостно обуздать свое либидо. — Итак, каковы результаты твоего теста?

Хлоя не знала, как реагировать на взгляд Нико. Как будто он хотел поглотить ее всю. Как будто она была той, с кем он желал сблизиться. Потому что она была уверена: это не было плодом ее воображения.

Когда она собирала полоски и флакончики на поднос, ее голова кружилась. Она теперь четко знала: притяжение между ними взаимное, настоящее, ошеломляющее. Дрожащими пальцами Хлоя взяла свой бокал и сделала глоток вина. Попыталась привести в порядок свои мысли, потому что она еще не закончила.

— Ты пользуешься «Волуттуозо», созданным моей мамой. Это великолепный аромат, один из моих любимых. И это отражает твою… врожденную чувственность. Но я бы предложила кое‑что другое.

— Мне нравится этот аромат, — возразил Нико. — Он меня устраивает. Почему нет?

— Потому что ты — более сложная натура, чем этот аромат, — тихо сказала Хлоя. — Теплый запах индийской травы, преобладающей в «Волуттуозо», конечно, очень сексуальный, но кроме этого у тебя есть сила и твердость, которые ты имеешь благодаря своему опыту. «Волуттуозо» показывает только одну грань тебя. Я бы предложила тебе нечто более сложное.

— Например?

— Что‑то с базовой ноткой табака. Немного кедрового аромата усилит табак и придаст запаху глубину, а также напомнит тебе о доме на берегу океана. Еще немного теплых нот обеспечат ему дополнительную сложность, — продолжила Хлоя, представляя в уме химические формулы, складывающиеся, как кусочки головоломки. — Янтарь или мускатный орех, возможно. И жасмин, определенно жасмин, символ чувственности. — На ее губах появилась улыбка. — Смелый, роскошный, навязчивый.

Нико поднял бровь.

— Преследующий?

Хлоя пожала плечами:

— Это ключевое слово. Ароматы, пробуждающие воспоминания, хорошо продаются.

— Я купил бы все, что ты продаешь, Хлоя, — пробормотал Нико. — Ты все время держала меня на крючке. Ты не говорила о творческом процессе, ты мне его продемонстрировала. Сделай это завтра, и это будет успехом.

Или она провалится, и все они пойдут ко дну.

В десять часов утра следующего дня, вооружившись чашкой крепкого кофе и собрав в кулак всю свою уверенность, Хлоя приняла у себя в кабинете Кэрри Майер, молодую журналистку из самого уважаемого модного издания в стране. Первые несколько минут Кэрри восхищалась декором и мебелью, и это еще раз напомнило Хлое, какой великой личностью была ее мать, и она еще больше заволновалась.