Стоунхендж - Юрий Никитин

— Леди, прошу вас.

Женщина ухватилась за железные пальцы, их взглядывстретились. У нее были странные лиловые глаза, таких Томас у людей не видел,гордо приподнятые скулы и тонко очерченный нос. Губы были выкрашены желтойглиной. Томас улыбнулся своей самой мужественной улыбкой. Ему говорили, чтокогда он так улыбается, даже королева добудет для него ключ от своего поясаверности. Женщина одним прыжком оказалась позади рыцаря. Олег одобрительносвистнул, кони пошли вскачь. Копыта загремели по сухой земле, взвилось облачкопыли.

Сзади хан заорал тонким визжащим голосом:

— Запереть ворота!

Сразу несколько голосов заорали подобострастно:

— Запереть! Схватить! Не дать уйти!

Слышно было, как половцы ловили коней и вскакивали в седла.Олег пропустил Томаса с женщиной вперед, наложил на тетиву стрелу. Тяжелые конирусичей могут с ходу проломить стену, но зато легкие кони половцев без трудадогонят, а острие копья вонзится между лопаток. Или хуже того, повяжутарканами, будут изгаляться долго и сладостно, ведь утех и развлечений у бедногостепного народа мало, а потом неспешно сдерут шкуры на барабаны.

Улица вывела на перекресток, где возвышался терем —добротный, сложенный из толстого мореного дуба, потому и не сгорел, хотя весь впятнах копоти. Окна забраны железными решетками, дверь низкая, обязательнопригнешься, там даже один ратник устоит супротив целого войска.

Томас, как услышал мысли Олега, у порога соскочил, могучимируками снял женщину. И вовремя: с той стороны уже несся отряд. В руках были несабли, а более опасное — булавы, палицы и арканы.

Олег влетел в дверной проем следом, быстро заложил вжелезные уши деревянный брус. Томас и женщина уже поднимались на верхний этаж.Сильно пахло гарью, из-под ног вздымались тучи золы. В бревнах еще таился жар,кое-где поднимались дымки. Огонь, не одолев с наскоку, пытался грызть мореныйдуб изнутри.

— Погоди, — сказал Олег досадливо, — неотбиваться же здесь...

— А что, — бодро сказал Томас и победно посмотрелна женщину, — здесь можно драться против всего войска сарацинов! Надежныедома строят твои русы. Помню, когда однажды...

— Надо торопиться, — прервал Олег. — Хренредьки не слаще!

— Чего? — не понял Томас.

— Половцы не слаще сарацинов.

— А-а, — протянул Томас, но, судя по озадаченномувиду, славянского юмора все-таки не уловил.

Олег повернулся спиной к стене, уперся. Лицо покраснело отнатуги. Томас тут же грянулся всем весом, навалился. Под окованными сапогами,как молодой лед, затрещали толстые доски. Бревенчатая стена зашевелилась.Сверху посыпалась зола, горячие угольки. Снизу тяжело бухало, в дверь билитяжелым.

— Крепко строят, — прохрипел Томас. — Азачем? Все равно спалят...

Он наваливался всем весом, на миг отпускал, снова упиралсяизо всех сил, Олег раскачивал равномернее, старался попасть точно в ритм. Стенатрещала, но стояла. Олег присел еще ниже, ухватился обеими руками внизу,напрягся. Томас давил изо всех сил, готов был уже отказаться, когда рядомоказалась женщина. Ее лицо было перепачкано сажей, в серых волосах застрялиугольки.

— Ну-ка, разом! — сказала она властно.

Уперлись втроем, качнули. У Олега глаза расширились, онуперся сильнее. Качнули еще, а с третьего раза стена затрещала, дрогнула.Бревна зашевелились, стали проворачиваться, оставляя следы, наконец одновыскользнуло, как на мокрой глине, и вся стена обрушилась.

Бревна с грохотом сыпались вниз, там слышалисьдушераздирающие крики, ругань, дико ржали кони. Взвилось черное облако гари идыма.

Олег с грохотом слетел вниз, мгновенно наложил стрелу натетиву. Их кони от грохота и горячей золы рванули на другую сторону улицы.Половец, который уже положил ладонь на седло лошади Олега, сполз на землю сострелой в спине. Второй быстро и хищно повернулся. Увидев бегущих на него железногорыцаря и волхва, исчез так стремительно, что Томас выругался и перекрестился.

— Прямо и налево, — сказал Олег напряженно. —Там выход из города.

— Точно? Ты здесь бывал?

— Этого города год назад еще не было.

— Так откуда знаешь?

— А, мир одинаков...

Они уже сидели в седлах, когда на порог выскочила женщина.Увидев своих спасителей в седлах, застыла, ухватившись за косяк. Глаза ее былитревожны, но она медленно выпрямилась, подняла руку в прощальном жесте.

— Спрячься! — крикнул Олег. — Ты ещеможешь...

Он сам понимал, что ей не спастись: она разделит судьбутысяч и тысяч других, растерзанных, поруганных, убитых или проданных в рабство.Впрочем, разве те виноваты, что им не встретились могучий англ и умелый волхв?

Томас бессильно выругался. Если бы женщина умоляющепротягивала руки, с плачем просила взять с собой, он нашел бы, как отказать, ноона лишь гордо стояла и молча смотрела им вслед. Он выругался еще, чувствуясебя дураком.

Олег покачал головой, когда рыцарь резко развернул коня ивскачь вернулся к терему. Женщина почему-то отстранилась от его железной длани.Либо от страха помутился ее рассудок, либо огромного чужеземного рыцаря сзакрытым железом лицом страшилась, как и половцев. Олег молниеносно металстрелы, а когда колчан опустел, в его руках заблистал длинный меч.

Женщина наконец ухватилась за протянутую железную руку.Томас с седоком за спиной и Олег пронеслись по улице, стоптали двоих. Впередичетверо половцев насиловали двух женщин, а чуть дальше распинали на входнойдвери старика. Томас заскрипел зубами, но послушно пустил коня галопом закаликой. Вслед им орали, запоздало щелкали тетивы.

Из-за поворота словно выпрыгнули навстречу городские ворота.Половцы, не слезая с коней, спешно вкладывали брус в железные скобы. Томасяростно засопел, пригнулся к гриве и опустил руку с мечом, нагнетая кровь дляудара. Олег остро пожалел, что расстрелял все стрелы: успел бы уронить этихвместе с брусом. А другие... пусть гонятся.

Из переулков выбегали преследователи. Томас оглянулся,встретил взгляд нечеловечески лиловых глаз. Чувствуя свою полную беспомощность,половцы уже размахивают над головами арканами, более опасными, чем сабли истрелы, Томас взмолился:

— Пресвятая Дева! Взгляни на своего верного рыцаря!

Олег пустил коня по кругу, оставив Томаса с женщиной всередке. Меч в его руке падал настолько быстро и точно, что Томас только зябкопередергивал плечами, Что—то в движениях волхва было нечеловеческое, словно бывидел и чувствовал каждое движение противника заранее. А что, подумал Томас,сердясь за свою слабость, если бы я прожил такую тьму веков? Так бы насобачилсяв воинском деле, что всех рыцарей Круглого Стола сшиб бы одним копьем! Да ещетупым концом!