Стоунхендж - Юрий Никитин

— Эти спасутся, — сказал Олег с некоторымоблегчением.

— В церкви?

— А что, не веришь в защиту христианского бога?

— Ну... он может помочь по-другому... гм... взять ихдуши себе, все-таки невинно убиенные...

— Да нет, просто церкви строят, как крепости. Стены изкаменных глыб, видишь?

Томас с сомнением покачал головой.

— А двери? Их все-таки вышибут.

— Не обязательно. Этим грабить хочется, а не драться.Уже по одному разбегаются. Боятся, что без них самое лучшее разберут.

— Не думаю, — сказал Томас. — Вон тот,упрямый, один может разбить двери.

— У защитников и на этот случай есть два выхода. Один —дать отпор, они могут еще и победить, половцы уже разбрелись, сейчасперепьются, а второй выход — в самом деле выход за город. Через подземный ход.

— Откуда знаешь?

— Всегда роют, — ответил Олег хладнокровно. —А то и два в разные стороны.

Томас проследил за взглядом калики, вздрогнул. На другомконце площади кучка половцев поставила деревянный крест и привязывала к немуженщину. С нее сорвали платок, что уже считалось позором на Руси, ветер растрепалдлинные неопрятные волосы.

Подъехали трое всадников в богатых одеждах. На помосте стоялголый до пояса половец. В руке его покачивался, как змея перед броском, длинныйкривой меч с расширяющимся лезвием. Один из всадников что-то крикнул гортанно,указал на женщину. Пешие спешно начали бросать поленья и хворост к ногамженщины.

— Пресвятая Дева Мария! — ахнул Томас. — Ониж сожгут девку!

— Степняки, — буркнул Олег.

— Твои лесняки не лучше, — огрызнулсяТомас. — Язычники!

Он со стуком опустил забрало, стиснул древко копья. Конь,понимая хозяина, пустился вскачь. Олег с досадой смотрел вслед, в то же времявосхищаясь неудержимым порывом. Хорошо быть молодым! Все принимает к сердцу.Все вновь в этой короткой жизни...

Громкий стук подков заставил половцев повернуть головы.Рыцарь несся, огромный и страшный, пригнувшись к гриве коня. Копье былодлинное, толстое, наконечник размером с широкий нож для разделки рыбы. Искрыиз-под копыт вылетали огненными снопами.

— Бей язычников! — заорал Томас. — Бей всех,кто в Бога не верует!

Половцы у ворот церкви выронили таран, заорали, хватаясь заноги. Всадники попятились, а богатырь с кривым мечом шагнул вперед, закрылсобой женщину. Меч только начал подниматься, когда острие копья с хрустомвонзилось в середину груди. Блистающая сталь, обагренная кровью, вышла междулопаток. Богатырь еще стоял, не веря, а рыцарь, отшвырнув копье, с мечомналетел на половцев, сгрудившихся у деревянного столба.

Натиск его был страшен — трое тут же свалились срассеченными головами. От него шарахались, как от живого клубка огня. Женщинана помосте смотрела изумленными глазами. Ноги ее были свободны, она ухитриласьлягнуть половца и отчаянно извивалась, пытаясь высвободить руки из веревок.Послышался гортанный окрик, и Томас ощутил сильный толчок, мелькнули обломкистрелы.

Его стиснули со всех сторон. Томас рубился, вертясь в седлес несвойственной и даже недостойной рыцаря быстротой. Его хватали за ноги,перед глазами сверкали сабли. Подрезали коню жилы, мелькнула паническая мысль,сразу бы взяли... Или полоснули коня по брюху... Нет, уверены, что возьмутвместе с конем!

Женщина наконец освободила одну руку. К ней подбежалполовец, она наотмашь хлестнула его по плоской роже. Он отшатнулся, зашипел отзлости, выхватил саблю.

— Не сметь! — грянул Томас. Страшный голосдонесся, возможно, даже до башни Давида, но не до ушей половца. Он ужезамахнулся на жертву, Томас заскрипел от ярости зубами.

Сабля блеснула, как серебристая рыбка, выскользнула изослабевших пальцев. В затылке половца торчала стрела с белым пером, а сам оночень медленно сгибал колени.

Томас даже не крикнул Олегу, дыхания не хватало, озверелыерожи лезли со всех сторон. Их было не меньше трех десятков, из соседних улочекспешно возвращались, зачуяв звуки новой битвы, разбредшиеся мародеры. Томасповорачивал коня, теснил их, отвоевывая простор. Вокруг него падали сраженные,он остервенело рубил и крушил, во рту внезапно ощутил пену — доблестьберсеркера, но постыдную для воина Христова. Да черт с ним, бешенством берсеркера,лишь бы перебить их всех, слышать сладкий хруст рассекаемых костей,забрызгаться кровью, видеть страх в перекошенных лицах и убивать, убивать,убивать...

Олег холодно смотрел, как рыцарь продвигается, как медведь встае псов, к трем всадникам. Те подпустили его на длину меча, но рыцарьопрокинул и последний заслон. Всадники попятились. Между ними и железным воиномвозникали все новые ряды, Томас же шел напролом с упорством англского быка. Мечего вздымался реже, рыцарь начал выдыхаться, но все еще продвигался квсадникам.

— Да черт с ними! — крикнул Олегнетерпеливо. — Поехали дальше.

— А враги? — крикнул Томас бешено.

— Да какие они враги? У них тут свои свары.

— А женщина?

— Женщин везде приносят в жертву.

— У нас не приносят!

— Ну да, — сказал Олег саркастически, — невидывал я ваши обряды!

— То были не наши...

Кочевники наконец поняли, что рыцаря простым натиском невзять, разом отхлынули. Вовремя: сэр Томас уже поднимал меч, как ребенокнаковальню. Все же он надменно огляделся, зычно провозгласил:

— Ну, кто супротив воина Христова?

Олег с досадой придержал стрелу на тетиве. Если свои победыприписываешь Христу, то пусть он и помогает.

Кочевники разом сорвали с седельных крюков короткиескрепленные костным клеем турьи рога, их луки начали осыпать рыцаря градомстрел. Томас разъяренно ревел, железные наконечники звонко били по шлему идоспехам, нанося урон самолюбию. Его меч разом оказался беспомощным.

Всадники торопливо отдавали распоряжения, и к рыцарю началиподкрадываться с разных сторон с баграми на длинных рукоятях. Женщина у столбауже освободилась, но бежать не решалась, везде половцы, пряталась за столб.Томас отсалютовал ей мечом, едва подняв его на уровень седла.

Пропадет дурак, подумал Олег с досадой. Он спустил тетиву,молниеносно наложил другую стрелу и теперь слышал только непрестанный скрипдерева, из которого делал лук, и звонкое вжиканье своих стрел. Только у знатныхкочевников были панцири из кожи с нашитыми конскими копытами, но с седелодинаково падали, сраженные насмерть, и самые знатные, и самые бедные.

Томас довольно скалил зубы. Тетива не успевала вернуться,как ее подхватывали сильные пальцы калики, и новые стрелы молниеносно находилицель. И били с такой силой, что будь на месте половца даже рыцарь в полномвоинском доспехе...