Колыбель времени - Наталья Павлищева

При рождении дочери умерла бывшая королева Катарина Парр, Сеймур стал вдовцом. Теперь нас никто не мог удержать в Чешанте, но и ко двору не звали тоже, потому мы быстренько перебрались в столь любимый Елизаветой Хэтфилд. Хэтфилд мне тоже понравился больше, а уж про Сергея и говорить нечего. Парри даже похудела от невозможности превратить имение Елизаветы в образцово-показательное для всей Европы хозяйство за один год. Но я не сомневалась, что через пару лет здесь будут стоять животноводческий комплекс на несколько сотен голов, конезавод, какой-нибудь свечной заводик и десяток предприятий помельче… Интересно, почему мне гигиеническую или сексуальную революцию совершать категорически запрещено, а ему промышленную можно? Несправедливо.

Парри моталась по округе, организовывая и организовывая. Она со скрипом выделяла деньги на одежду или всякие изыски, но с удовольствием вкладывала их в очередной десяток овец или маслобойню. Удивительно, но это нравилось Елизавете. Нет, два экономиста на мою бедную голову многовато… А куда от них денешься?

Да уж, в средневековой Англии госбезопасность работала не хуже, чем в наши времена, а может, и лучше.

Лично меня взяли «без шума и пыли», как говаривал один герой популярного фильма. Интересно, а они знают, что такое фильм? Но размышлять было некогда, передо мной словно из-под земли вырос здоровенный мужик весь в черном и спокойно произнес:

— Леди Кэтрин Эшли?

С трудом сдержавшись, чтобы не хмыкнуть: «Че надо?», ковырнув в зубах кончиком ножа, которым срезала цветы, я просто кивнула.

— Вы арестованы. Прошу отдать ваше оружие и следовать за мной.

— Но у меня нет оружия.

— Нож. — Он спокойно протянул руку.

— Этот? — Затягивание разговора помогало мне сориентироваться и размышлять. — Это столовый прибор!

Здоровенный садовый тесак принять за столовый прибор сложно даже с перепоя, но пусть попробует доказать, что нет.

Он не ответил, но и руку не убрал. Пришлось отдать; дело в том, что вокруг стояли человек шесть, даже пожелав, я с ними не справлюсь. Но главной была не мысль о побеге, а беспокойство за Бэсс.

— Но моя хозяйка…

— Леди Елизавета тоже арестована.

Оп-ля!

— Тогда мы вместе!

Но моя попытка прорваться в дом оказалась категорически пресечена со словами:

— Нет. Она останется под домашним арестом.

— А я?

Его взгляд стал откровенно ехидным:

— А вы в Тауэр.

— Чего?!

— Мадам, пройдемте, нам некогда.

— Но я должна хотя бы сказать леди Елизавете, где я.

— Скажут без вас.

Так началось мое заключение.

О Тауэре я знала главное: из него не всегда выходят целиком, бывает, голова покидает место заключения отдельно от туловища. Это не устраивало категорически, как бы меня ни называли безбашенной, то есть безголовой, я считала, что она мне иногда годится такая, какая есть. Вот влипла!

Кто же это проболтался, не Елизавета же, раз ее тоже арестовали?

— Леди Елизавета, властью, возложенной на меня нашим королем Эдуардом и Советом, вы арестованы по обвинению в государственной измене.

Все просто и буднично, словно каждый день приходится арестовывать принцесс, обвиняемых в государственной измене, и препровождать их в Тауэр, откуда те вряд ли возвращаются. Но Елизавету поразил не спокойный тон человека, а то, кто именно это произносил. Перед ней стоял тот самый Денни, хозяин Чешанта, который совсем недавно казался самым милым и гостеприимным во всей Англии.

— Что?! Я совершила государственную измену?! Что за бред вы несете?!

— Сейчас вы скажете, что ни в чем не виноваты…

— Конечно, скажу.

Было видно, как ему хочется не просто облить Елизавету грязью, а уничтожить! Будь это возможно, Энтони Денни, пожалуй, собственноручно закопал бы ее где-нибудь в помойной куче живьем. Его губы презрительно скривились:

— Вы подло обманули нас с миссис Денни! Мы приняли вас, как дорогую гостью, не подозревая, что вы…

— Что я? — Внутри у Елизаветы все оборвалось. Неужели Денни стало известно, почему ее отправили в Чешант?! Тогда он имел все основания не просто обижаться, а ненавидеть принцессу.

Но тот не стал отвечать, лишь махнул рукой:

— Ваши горничные уже арестованы и дают показания, — и вышел вон.

Елизавета без сил рухнула в кресло, по спине от ужаса тек липкий холодный пот. Но кто выдал?! Как они с Кэтрин могли надеяться, что все останется тайной?! Всегда найдется хотя бы одна служанка, которая из любви к деньгам или просто из-за болтливости скажет пару слов другой служанке…

Принцесса пыталась собраться с мыслями и не могла этого сделать. В висках билось одно: «Что делать?!» Кэт Эшли, как и ей самой, за то, что произошло, грозила казнь. Получалось, что своей неосмотрительностью, своей роковой и мимолетной уступкой Сеймуру она привела на эшафот не одну себя, но и всех, кто был рядом?! Умирать не хотелось совсем, но выхода не виделось.

Елизавета ожидала, что ее немедля отвезут в Тауэр или вообще отрубят голову прямо в Хэтфилде, но ничего не происходило. Возможно, те, кто намеревался мучить ее, нарочно тянули время, прекрасно понимая, что само по себе ожидание ужасно. Но на сей раз они ошиблись. Просидев несколько часов в полутьме, Елизавета вдруг осознала, что должна бороться до конца!

Нет, Кэт не такая дура, чтобы выдать свою госпожу с головой. Ей самой это грозило плахой. А больше никто не видел, как она выкинула. Нет ребенка, нет и обвинений!

Утром ее, даже не дав позавтракать, пригласили на первый допрос. Елизавета постаралась держаться стойко:

— Прежде всего я желаю знать, в чем меня обвиняют! Нелепое заявление Денни о моей государственной измене оскорбительно. Итак?! — Она постаралась смотреть на сидевшего перед ней человека, сменившего Денни, как можно тверже. Но это его не проняло; не слишком приятно усмехнувшись, тот поднялся и сделал несколько шагов по комнате.

— Миледи… — голос звучал почти вкрадчиво, — вас действительно обвиняют в государственной измене, в намерении без согласия на то Тайного совета и короля выйти замуж за лорда Сеймура и в рождении от него ребенка!

При этих словах человек резко повернулся так, чтобы его лицо оказалось почти у лица самой Елизаветы, от его взгляда не укрылось бы ни малейшее изменение выражения ее глаз. Но не зря Кэт столько раз твердила, что она должна забыть все, что произошло в таверне, и до того Елизавета действительно смогла это сделать, у нее просто не было другого выхода. Жесткие серые глаза допрашивающего встретились с яростными голубыми.