Фарфоровая жизнь - Алла Полянская

* * *

– Мы не знаем, что за вещество ему вкололи. – Врач смотрел на Соню виновато, а ее сердце сжималось от тревоги и беспокойства. – Но мы делаем все возможное.

Клиника суперсовременная, и конечно же, Соня знает: врачи делают все возможное и невозможное, чтобы вернуть Дениса, но пока он лежит как мертвый, и только линии на мониторах указывают, что он еще жив.

– Он самостоятельно дышит, а это немало. Второму так не повезло. – Врач вздохнул. – Сейчас у него возьмут кровь, проведем анализ и выясним, что ему вкололи.

Врач отошел от двери палаты, пропуская молодую докторшу. Видимо, это она должна взять у Дэна кровь на анализ, медсестре не доверили. Что ж, это правильно.

Кто-то тронул плечо Сони – это отец, но она никак не отреагировала на его присутствие.

Соня стояла у стеклянной стены, уткнувшись лбом в стекло, отделяющее палату Дэна от остального мира. Она уже знала, что Денис жив по чистой случайности, просто один из экспертов-токсикологов зашел в морг, чтобы забрать сумочку убитой женщины, которую отчего-то не передали в их отдел на месте преступления. Он немедленно оценил обстановку и тут же поставил Денису капельницу, очищающую кровь и стимулирующую сердечную деятельность, соорудив ее из того, что нашел на полках. А вот второй человек, находящийся в морге, пожилой патологоанатом, – был убит, застрелен, и труп, который он вскрывал, пропал из морга.

– Соня…

Соня знала, что отец прилетел в больницу, как только стало известно о несчастье. Много раз он уговаривал Дэна бросить работу, предлагал завидную должность в своей компании, но безуспешно. Как он сам родился бизнесменом, так и Денис Реутов родился, чтобы стать полицейским, и никем другим быть не мог и не хотел. Дмитрий Афанасьев уважал выбор зятя, при этом понимая, что работа его сопряжена с риском. И как в доме повешенного не говорят о веревке, так в их семье не говорили о возможных опасностях, подстерегающих Дениса на работе.

Но они были, эти опасности. И Афанасьев всегда знал, что этот день когда-нибудь наступит. Когда-нибудь Соне позвонят и сообщат… Афанасьев боялся даже думать, что будет с дочерью, когда это случится.

Приехав в больницу, он обнаружил, что около Сони собралась приличная толпа.

По коридору нервно расхаживала высокая фигуристая блондинка в кожаных штанах и мотоциклетной куртке. Афанасьев поморщился: Инна Шатохина, юрист и любительница быстрой езды, отъявленная кошатница и бессменная подруга Дениса с давних лет. Причем отношения, которые их связывали, были далеко не всегда платоническими, и Афанасьев подозревал, что такими они и остались, но когда он напрямую спросил дочь, что она обо всем этом думает, Соня пожала плечами и коротко ответила: ничего, меня это просто не волнует, она все равно никуда не денется, да и незачем, Инка хорошая. Супруга Инны такое положение дел тоже, очевидно, не тревожило, и Афанасьев дал себе слово не вмешиваться, но все-таки Инна Шатохина вызывала в нем неприязнь, о которой она отлично знала. И эта их игра в гляделки продолжалась с первой встречи, он испытывал неприязнь, которую пытался скрыть, она ухмылялась, давая понять, что выходит у него плохо. Оставалось только скрестить шпаги, чего Афанасьеву категорически не хотелось, потому что это поссорило бы его с Денисом, а ссориться с зятем – означало оттолкнуть Соню, и он не знал, как быть с этой ситуацией, а ведь что-то нужно было делать, но что? А теперь Шатохина металась у палаты Дэна, как пантера в клетке, и Афанасьев, разглядывая ее, вдруг понял, что на самом деле связывают их с Дэном отношения, природы которых он никогда не поймет, и тут Соня абсолютно права – вмешиваться в это не стоит.

– Инн, не мельтеши. – Афанасьев взял Шатохину за руку. – С ним все будет хорошо.

– Я знаю. – Инна взглянула исподлобья. – Просто это впервые с ним беда стряслась, а я этих больниц не выношу.

Она подошла к Соне и встала рядом с ней. Афанасьев видел, как Соня взяла ее за руку, и они застыли, глядя сквозь стекло в палату Дэна. Афанасьев внутренне содрогнулся, представив, что сейчас творится в голове у Шатохиной. Ее племянница Вера пролежала в коме почти год, и Афанасьев знал, как они с Дэном боролись за то, чтоб девушка вернулась, – они вдвоем много лет растили ее после гибели сестры Инны, они разделили эту ответственность, сами еще будучи практически детьми, и тот год, что Вера провела в больнице между небом и землей, почти сломал их[1]. И, конечно же, видеть Дэна в таком же положении Инне ужасно, и может быть, ей сейчас даже хуже, чем Соне.

И теперь они стоят рядом, взявшись за руки, и это о многом сказало Афанасьеву. Из всех людей, которые пришли, Соня взяла за руку именно Инну. Значит, он не зря наступил себе на горло и не вмешивался в этот непонятный многоугольник отношений не самых простых на свете людей. Потому что сейчас ему стало совершенно ясно, что, как бы ни повернулась сегодняшняя ситуация, его Соня всегда может рассчитывать на Инну Шатохину, а это немало.

Поодаль разместилась другая группа людей: пожилой полицейский генерал, высокий представительный мужчина с почти полностью седыми волосами, и его жена, светловолосая дама с лицом, словно у Богородицы с иконы, в которой Афанасьев с удивлением признал коллегу Сони по писательскому цеху – Диану Макарову, автора кровавых детективов. Глядя вживую на Диану, сложно было представить, что именно в этой более чем рассудительной и очень красивой голове рождаются такие жуткие преступления.

Здесь был и напарник Дениса, майор Васильев, любитель пива и философского подхода к следствию, а его жена Раиса то и дело всхлипывала, сжимая в руке платок. Она лучше всех знала, что сейчас чувствует Соня, потому что и сама жила каждый день в точно таком же напряжении, постоянно ожидая беды. И от того, что беда стряслась не с Виктором, а с его другом и напарником Дэном, ей нисколько не легче.

Здесь, конечно же, и лучшая подруга Сони – Анжелика Рыбкина, неуемной энергии которой хватило бы на три атомных реактора, и уж совсем неожиданно – два высоких парня, по виду типичные программисты, они сидели чуть поодаль от всех, уткнувшись в гаджеты, но то и дело выныривая из виртуального мира, чтобы прислушаться к общему разговору или молчанию.

И все они просто были рядом, чтобы как-то поддержать его дочь – но Соня все равно была одна. Стоя у стеклянной стены палаты мужа и держась, как за спасительную соломинку, за руку Шатохиной, Соня просто смотрела на Дениса, не обращая внимания на людей, пытающихся отвлечь ее от страшных мыслей. Вот Инна не пыталась, потому что в ее голове эти страшные мысли бродят точно так же – а может быть, и пострашнее.

– Соня, послушай…

Соня даже головы не повернула – отец просто не понимал, что сейчас ее не нужно трогать. Вот Инна понимает, а отец – нет, как и остальные, потому что они нормальные люди, а они с Инной не очень. Хорошо, когда есть кто-то такой же ненормальный, как ты сама.

Молодая докторша за стеклом закончила брать кровь из руки Дениса и укладывала свои инструменты в лоток, стоящий на небольшом столике на колесах. Оборудование для этой больницы закупал лично Афанасьев, на пару с партнером и приятелем Марконовым. Они поставили перед собой цель постепенно обеспечить больницы города современным оборудованием, полностью отремонтировали центр экстремальной медицины, а лучшей лаборатории, чем здесь, не было даже в больших городах. И они с Марконовым гордились этим, но сегодня потраченные деньги должны принести пользу и самому Афанасьеву. В обычной больнице, каких тысячи по стране, его зять уже умер бы.