Истина в твоем прикосновении - Ким Нина Окер

бы? Я считал ее избалованной девчонкой из Зимнего Дома и даже не испытывал угрызений совести. В конце концов, я делал все это ради благой цели.

Но в тот момент, да, в тот момент, когда Уилл и Элия попытались силой взять у Блум кровь, для меня все изменилось – раз и навсегда. С того момента я был на стороне Блум.

– Поэтому, когда ты лишь разок связался с Джозефом после того, как вы покинули остров, мне все стало абсолютно ясно, – продолжает размышлять Уилл, не обращая внимания на то, что его особо никто не слушает. – Но думаю, Джозеф просто не хотел отказываться от тебя. Не хотел отказываться от возможности, что это может быть так просто, понимаешь? Я говорил ему в Гетеборге, что нам не стоит брать тебя с собой в Зимний Двор, но он меня не послушал. И посмотри, что мы из этого получили.

Да уж, тут есть на что посмотреть. Я отправился с мятежниками на Калинойю, чтобы забрать Блум. Спасти ее и от повстанцев, и от ее собственной семьи, отвезти в безопасное место и убедить, что я ее не предавал. Устроить последнее представление, в последний раз станцевать под дудку Джозефа. Потому что одно мне было абсолютно ясно – в одиночку мне добраться до Калинойи живым и покинуть остров я не смогу. В прошлый раз, когда я застал Блум врасплох на скалах, ее семья не была так бдительна. Тогда никто не ожидал, что орда мятежников возьмет остров штурмом. Но ситуация изменилась. Так что мне нужна была защита группы – и я провалился по всем фронтам.

Блум все еще на острове, а мятежники ополчились против меня, как только мы покинули Калинойю после неудавшейся атаки. Я попытался убежать, скрыться в хаосе, но шансов не было. Последнее, что я помню, – это как я бежал в лес. Потом все вокруг почернело, и я очнулся уже в этом дерьмовом подвале. Это было три дня назад. С тех пор я сижу связанный в этой гребаной комнате и ничего не могу с этим поделать. Пока у меня нет перспективного плана, я не могу даже использовать свои силы, не рискуя тем, что они не лишат меня сознания. Тогда шанса сбежать у меня больше не будет.

– Не напрягайся, – искренне советую я Уиллу, борясь с вновь нарастающим головокружением. Плен и побои постепенно берут свое. Я бы с удовольствием проигнорировал Уилла, но если он ударит еще раз, меня, наверное, вырвет на собственные туфли. – Я понятия не имею, что сейчас с Блум. Мы больше не… Я не слышал о ней с тех пор, как вы взорвали дом в Гетеборге.

Уилл наклоняет голову, словно ищет правду на моем лице.

– А как же твоя сестра? И другая девушка? Они сбежали, и я уверен, что они вряд ли так просто приняли то, что ты исчез.

– Я не знаю, где они, – настаиваю я. Это не ложь. Кэт и Заре удалось сбежать, и Анатолию тоже. Но я не видел их с тех пор, как сдался и присоединился к Джозефу.

Глаза Уилла превращаются в узенькие щелочки.

– А значит, ты совершенно бесполезен. Ты это пытаешься мне сказать?

– Я знаю, что Джозеф предполагал, что, когда придет время, Элия сможет инициировать для него Ванитас, – измученно выдавливаю я.

Теперь уже никто не может точно определить, кто является законным Хранителем Ванитас. Правило о том, что задача Хранителя передается из поколения в поколение, в случае Ванитас неприменимо. Все, что у нас есть, – это догадки и расплывчатые предположения. Поскольку я – потомок первоначальной семьи Роша и обладаю явно выраженными способностями, я вполне могу считаться идеальным кандидатом на эту роль. Однако, хотя связь Элии с семьей Роша не была такой уж прямой, шанс, что он сможет взять на себя эту роль, все же был. Ключевое слово – «был».

– Но Элия мертв, – продолжаю я. – Блум убила его. Так что моя квалификация Хранителя – единственная причина, по которой я вообще до сих пор жив. Или нет?

– Там гуляет целая толпа членов Ванитас, – с демонстративной скукой отзывается Уилл. – Я почти уверен, что можно найти кого-то еще.

– Уилл, – говорю я, пытаясь сосредоточиться. – Я знаю, что ты не хочешь оказаться комнатной собачкой Джозефа. Но если ему удастся инициировать Ванитас, то ты станешь всего лишь его правой рукой, не более.

Он ничуть не выглядит впечатленным, когда откидывает назад свои светлые волосы, прежде чем снова складывает руки на спинке стула.

– Это еще предстоит выяснить.

– Я могу помочь, – твердым голосом уверяю я его. – Ты ведешь себя так, будто мы по разные стороны, но так не должно быть. Я так же, как и вы, хочу вернуть Ванитас в мировой цикл. Отпусти меня, и я помогу тебе это сделать.

Смех Уилла звучит холодно, но в то же время в нем слышны веселые нотки.

– Ты хороший парень, Перик. Ты борешься за справедливость, свободу и прочую ерунду, от которой не получишь ничего, кроме собственного душевного спокойствия. Но мне этого недостаточно. Пришло время преподать урок этим большим шишкам в сезонных Домах и заставить их понять, что они не могут помыкать нами только потому, что им это выгодно.

Больше всего мне сейчас хочется закатить глаза. Я не очень хорошо знаю Уилла, но помню, что он из относительно бедной семьи. Этот парень из каких-то там дальних родственников Летнего Мастера. У него никогда не было ни пышного двора, ни балов, ни богатства, ни власти – все это предназначено для Мастера и его ближайших родственников, к которым Уилл, конечно же, не относится.

Отчасти разочарование Уилла мне понятно. Я сам вырос, зная, что на самом деле предназначен для большего и что Мастера Домов виноваты в том, что мне отказано в лучшей жизни. И часть меня хотела именно этого – преподать Мастерам урок и показать, что мы могущественнее, сильнее и умнее их.

А потом я познакомился с Блум. Одной из тех, кого я считал высокомерными, эгоцентричными, жаждущими власти чудовищами. Блум совсем не подходила под это описание, и я понял, что не могу винить сегодняшние сезонные семьи за ошибки их предков.

– Мы можем решить это мирным путем, – пробую я снова. – Мы можем…

– Ты ошибаешься, – перебивает меня Уилл и встает. – Слишком многие уже погибли – и с нашей стороны, и с их. Если ты действительно думаешь, что мы все соберемся за круглым столом и будем обсуждать наши чувства, то ты