Заговор Елизаветы против ее сестры Марии Тюдор - Галимов Брячеслав

В дождливую и холодную погоду представления не устраивались. Сейчас как раз собирался дождь, небо вдруг заволокли тучи, повеяло зябким ветром, – но Елизавета решила не откладывать зрелище: помимо любви к театру, причиной этого было желание поговорить с сэром Джоном.

– Нет, не сюда, – сказала она слугам, которые хотели поставить её кресло спереди, – поставьте сзади, наверху. И рядом кресло для сэра Джона, – я так давно его не видела, что мне хочется с ним поболтать.

– А мы не промокнем? – сэр Джон взглянул на небо. – В моём возрасте самое опасное – это простуда; остальное всё неважно. Что за погода, – когда я ехал к вам, солнце светило, как летом, ничто не предвещало дождя!

– Что толку сетовать на то, что мы не можем изменить? – заметила Елизавета. – Я прикажу подать вам горячий грог – пейте, сколько хотите. А сверху мы накинем толстенную дерюгу, получится что-то вроде шатра. Помните, как однажды вас нашли в таком шатре с одной из моих фрейлин? Её звали Рэчел.

– У вас поразительная память, ваше высочество, – закашлялся сэр Джон. – Кстати, а Рэчел всё ещё при вас?

– Нет, милорд. Всех моих старых друзей удалили от меня. Я окружена теми, кто угоден моей сестре-королеве, а точнее говоря, сэру Стивену. Но не будем об этом… Эй, скажите актёрам, чтобы они начинали! – крикнула она. – Мы не лягушки, чтобы дожидаться хорошего дождя!

Забили барабаны, тонко пискнула свирель. Из-за декораций с нарисованными на них египетскими пирамидами и верблюдами выскочил актёр, одетый шутом. Кувыркаясь, он колесом прошёлся по сцене, совершил головокружительный прыжок и встал, как вкопанный, перед зрителями. Барабаны замолчали.

– Смотрите прекраснейшую пантомиму! Исключительно для вашего удовольствия и чтобы порадовать её высочество! – закричал шут, кривляясь и гримасничая. – «Антоний и Клеопатра» – древняя история любви! Лучшее исполнение, какого вы не увидите даже при дворе короля Франции!

Он перекувырнулся через спину, захохотал и убежал за декорации: зрители похлопали ему. Мелкие капли дождя застучали по дощатому настилу сцены; на ней появилась Клеопатра в лёгком одеянии и с бумажной золотой короной на голове. Молодой актёр, исполнявший роль египетской царицы, делал вид, что ему жарко, и обмахивался веером. Сэр Джон поёжился.

– Выпейте грогу, милорд, – сказала ему Елизавета. – Я бы могла разделить с вами мой плащ, но боюсь, что это будет дурно истолковано. Давайте я накрою вас дерюгой.

– О, ваше высочество, мне до сих пор никогда не приходилось сидеть с наследницей престола под одной дерюгой! – улыбнулся сэр Джон.

– Вы ошиблись, милорд, я не наследница, – возразила Елизавета, – и не стану ею, если моя сестра Мария родит сына или дочь.

– Учитывая её лета и то, что она не замужем, шансы невелики.

– Но они сохраняются, и до тех пор я никто: незаконнорожденная дочь, которую отец признал лишь под конец жизни и которую он поставил на последнее место в списке претендентов на корону. Принцессой меня называют исключительно из приличия, а вы говорите – наследница! Вы шутите, милорд, – с горечью произнесла Елизавета.

– Однако всё может перемениться, – многозначительно сказал сэр Джон. – Жизнь делает порой неожиданные повороты.

– Да? – Елизавета взглянула ему в лицо. – На нас смотрят, к нам прислушиваются, – вдруг шепнула она и, повысив голос, спросила: – Почему вы не пьёте, милорд? Вам не по вкусу наш грог?

– Ах, ваше высочество, он превосходен, но я слишком много пил в последние три дня, – также громко отвечал сэр Джон. – Видите ли, у моего приятеля были именины, и он, чтобы никого не обидеть, отмечал их сначала по католическому образцу, потом – по протестантскому, а затем совместно, в знак примирения обеих религий. Из-за этой проклятой веротерпимости мне пришлось столько пить, что больше в меня не лезет. Я и не знал, что толерантность приводит к пьянству.

– Ох, сэр Джон, сэр Джон! – Елизавета, смеясь, хлопнула его по руке. – Вы неисправимый вольнодумец и циник! Помню, когда я была девочкой, вы так смешно рассказывали мне про чудеса святого Игнатия, что со мною чуть не случилась маленькая неприятность… Ладно, давайте смотреть пантомиму, – актёры из кожи вон лезут, чтобы нам понравится.

На сцене Клеопатра безутешно убивалась, получив известие о гибели Цезаря. Это известие принёс ей всё тот же одетый шутом актёр, который по ходу действия играл роль судьбы и попутно объяснял происходящее на сцене. Отдав письмо пребывавшей дотоле в блаженстве Клеопатре, шут так и пояснил зрителям: «Письмо об убийстве Цезаря в Риме».

Простирая руки то к небесам, то к пирамидам, то, почему-то, к верблюдам, Клеопатра отчаянно рыдала, дергала себя за волосы, била в грудь, а закончила тем, что достала громадный пузырёк с большой, видной всем надписью «яд» и собралась опорожнить его. Однако появившийся на сцене Антоний, красавец в жестяных латах, успел предотвратить эту попытку и после недолгой борьбы отнял пузырёк у Клеопатры. Затем он упал на колени перед царицей и принялся объясняться в любви. Шут, стоявший в дальнем углу сцены, прокричал: «Объясняется в любви» – чтобы ни у кого не оставалось сомнений.

Клеопатра стала потихоньку сдаваться, и, в конце концов, Антоний заключил её в объятия…

Между тем, пошёл сильный дождь, актёры и зрители начали мокнуть, но принцесса Елизавета весело захлопала в ладоши, придворные – вслед за ней, и представление продолжалось.

– Вот вы говорите, что у моей августейшей сестры мало шансов выйти замуж, – шептала Елизавета сэру Джону, – однако у неё были женихи, как вам, конечно, известно. В первый раз её сосватали в двухлетнем возрасте за французского дофина; потом, в шестилетнем возрасте, она была помолвлена с императором Карлом, – а когда ей исполнилось одиннадцать, наш отец Генрих снова решил выдать её замуж за французского дофина. Только после того как отец развёлся с королевой Екатериной, матерью Марии, и женился на моей матери, он перестал сватать Марию к европейским королям, надеясь на рождение наследника английского престола от собственного брака. В конце концов, отец всё-таки добился своего – его третья жена Джейн Сеймур родила ему сына Эдуарда, нашего покойного короля. Милый мальчик, я любила его всем сердцем, и он отвечал мне любовью! Богу было угодно рано забрать его к себе, – и моя сестрица теперь королева Англии… Но тем более важно для тех, кто служит ей, не допустить, чтобы я стала королевой после неё. Они понимают, что поплатятся за свои преступления, и поэтому всеми силами хотят выдать Марию замуж, а после дождаться рождения у неё детей. Вы слышали, что её сватают к Филиппу, сыну императора Карла?

– Нет, – ответил пораженный осведомлённостью принцессы сэр Джон.

– Первая жена Филиппа – Мария Португальская – умерла, и кое-кто мечтает устроить брак моей сестрицы с ним, – шёпот Елизаветы был еле слышен. – Епископ Эдмунд, глава Совета по делам церкви и преследователь наших несчастных протестантов, боится, что без помощи извне ему не удержать Англию в повиновении. Правда, лорд-канцлер сэр Стивен опасается, что женитьба Филиппа на моей сестрице сделает нашу страну чересчур зависимой от могущественной империи Карла. Сэр Стивен так любит власть, что не хотел бы делиться ей даже в самой малой степени с кем бы то ни было… Сэр Стивен и епископ Эдмунд пока не договорились между собой, однако план замужества Марии продолжает обсуждаться ими. Это такая большая тайна, что сэр Стивен не делится ею даже с Королевским Советом. Не удивлюсь, если об этом сватовстве не знает ещё и моя сестрица, – улыбнулась Елизавета.