Учитель танцев (третья скрижаль завета) - Анхель де Куатьэ

– Что возвращается? – не понял я.

– Ну, вечерний нервяк. Чеченский синдром…

– Данила, давай, может, прогуляемся? – других идей у меня все равно не было.

– Хорошо! – почти прокричал Данила и, схватив куртку, выскочил на улицу.

* * *

Дома, улицы, перекрестки. Вечерние огни.

Шелест автомобильных шин по асфальту. Пустынно, темно и холодно. Я иду и думаю о том, что Даниле пришлось пережить в Чечне. От этих мыслей мне становится больно и еще холоднее.

Данила идет чуть впереди меня – сосредоточенный, напряженный, убрав руки за спину.

Он выглядит так, словно не может найти себе места, словно это его место украли. Он как шахматная фигура без доски, или на доске, но только для игры в нарды.

Что происходит в следующее мгновение, я не успеваю понять. Данила вдруг прыгает на проезжую часть и буквально вытаскивает из-под несущегося с бешенной скоростью автомобиля молодую, тоненькую, как тростинка, девушку.

– Ты что творишь?! – кричит он на нее. – С ума сошла?! Жить расхотелось?!

Все происходит так быстро, что я даже не успеваю понять суть произошедшего. Данила грозно смотрит на нарушительницу правил дорожного движения, оправляет сбившуюся куртку и продолжает двигаться дальше.

– Данила, – я догоняю его. – Что случилось?

– Да какая-то сумасшедшая чуть под машину не попала. Задумалась, наверное, – отвечает Данила, все такой же зашореный, погруженный в свои воспоминания.

Мы идем дальше. Теперь я думаю, что отпускать Данилу от себя небезопасно. Натворит еще делов… У меня ощущение, что он себя не контролирует. Что-то с ним действительно не так. Все эта война…

Мы кружим и кружим по городским улицам. Вот вышли на набережную, идем вдоль чугунной ограды. Часы я забыл дома, но думаю, что сейчас уже хорошо за полночь. Совсем пустынно и даже дико от этого.

Вдруг где-то вдалеке замаячил силуэт. Человек всем корпусом перевешивается за чугунный поручень и, кажется, собирается сигануть в ледяную воду. Или, может быть, просто что-то выглядывает в темноте реки?..

– Ну что это такое?! – не своим голосом кричит Данила и бросается вперед.

Человек – кто именно, трудно понять, то ли женщина, то ли подросток – замечает его стремительное приближение, прекращает свои гимнастические упражнения, ставит ноги на землю и бежит прочь, скрывшись от нас в ближайшем переулке.

– Сегодня что, в клубе самоубийц день открытых дверей?! – Данила смотрит на меня в упор, словно бы я все это организовал. По том демонстративно разводит руки в стороны, резко роняет их вниз и продолжает движение.

Господи, что же с ним такое?! Еще никогда ничего подобного не было. Сам не свой… Если бы я не знал другого Данилу, то решил бы, что провожу время с каким-то отчаянным психопатом.

Мы ходим кругами еще с полчаса или больше. Я – человек, мягко говоря, не привыкший к русским морозам, – продрог самым чудовищным образом и вдобавок ко всему просто физически вымотался. Да и на душе у меня неспокойно.

Вдруг Данила останавливается и поворачивается ко мне. Почти с испугом я смотрю ему в глаза, но вижу, что его остеклянелый до этого взгляд, наконец, переменился. Он смотрит на меня с теплотой и заботой:

– Ты совсем замерз, – говорит он с растерянностью и какой-то даже опустошенностью внутри. – Прости. Прости меня, Анхель. Что-то я…

Я вижу, как он собирается с силами.

– Что? – не выдерживаю я.

– Боюсь, я сам не справлюсь.

– В смысле?..

– Надо мне таблетки купить…

У меня в голове проскальзывает страшная мысль – «Наркоман?!» Но я гоню ее от себя и, как ни в чем не бывало, переспрашиваю:

– Данила, какие таблетки?

Он в нескольких фразах рассказывает мне о своем единственном визите к психиатру – сразу по приезде из Чечни. Судя по всему, осадок от этой встречи у Данилы остался неприятный, но таблетки, которые ему тогда назначил врач, действительно помогли.

– Хорошо, пойдем, купим эти таблетки, – отвечаю я.

Сейчас бы уж – хоть что, только бы он почувствовал себя лучше и успокоился.

Мы берем курс на круглосуточную аптеку и оказываемся там уже через несколько минут. В ней пусто, только одна какая-то припозднившаяся покупательница. Она отходит от прилавка с большим кульком лекарств, поднимает голову, встречается глазами с Данилой и роняет покупку.

* * *

– Кто вы?! Почему вы к меня преследуете?! – лицо молодой красивой женщины искажено судорогой страха.

– Это не мы вас преследуем, это вы нас преследуете! – вскипает Данила. – Вы что, специально решили именно на наших глазах с собой покончить? Что у вас за лекарства?! Теперь отравиться решили, да?!

До меня начинает медленно доходить… Эту девушку Данила вытащил сегодня из-под машины и спугнул потом, когда она собиралась сигануть в ледяную воду. И теперь уже тут, в аптеке – третья к ряду «случайная» встреча!

– А вы что такое делаете?! Какие вы ей лекарства продали?! – Данила перевел разгневанный взгляд на полноватую, добродушную, слегка сонную женщину-фармацевта. – Вы хоть понимаете, зачем она такую авоську таблеток накупила?!

– Но… я… ведь… – аптечная работница рассеянно смотрит то на девушку, то на Данилу и пытается подобрать нужные слова. – Она сказала, что бабушке… Бабушке плохо…

– Когда бабушке посреди ночи плохо – «скорую помощь» вызывают! – отчитывает ее Данила, а та вытягивается перед ним по струнке, словно держит отчет перед начальником контрольно-ревизионной комиссии.

– Сумасшедший дом! – резюмирует Данила.

Девушка заливается слезами и, оставив разлетевшиеся по полу лекарства, выбегает из аптеки. Я смотрю на Данилу, Данила смотрит на меня. И у меня нет никаких сомнений – я читаю его мысли, а он читает мои – «Избранная. Третья скрижаль».

Следом за девушкой мы пулей вылетаем из аптеки.

* * *

Третий час ночи. Полупустое кафе. Она сидит напротив нас и плачет навзрыд, перемежая свои рыдания обрывками фраз. Мы до сих пор не знаем ее имени и не понимаем причину, которая заставила эту красавицу трижды за вечер покушаться на свою жизнь.

– Зовут-то тебя как? – в который раз спрашивает Данила.

– Аня, – отвечает она наконец.

Из ее путаных, разрозненных фраз у меня в голове постепенно складывается картинка. Аня уже три года как влюблена в какого-то человека. Он старше ее и, видимо, какой-то достаточно известный или, по крайней мере, очень талантливый танцовщик. Аня была его ученицей, а потом у них начался роман.

Полгода назад у этого танцовщика, которого зовут Максим, начался рассеянный склероз. Лечение не дает ожидаемых результатов. Заболевание снова обострилось и, судя по всему, танцевать Максим уже больше не будет. Аня попросила врачей не говорить ему об этом. Иначе, как ей кажется, он просто не выкарабкается.