Ночь последнего дня - Татьяна Полякова

— Юленька, может, не стоит этого делать? Мой сын ужеискалечил тебе жизнь. Теперь тебе надо начинать ее заново. Я могу устроить вастехничками в институт, на первое время и это неплохо. Пойдете учиться втехникум, с поступлением я помогу. А там можно и в институт. Ты свободноговорила по-английски, за полгода наверстаешь упущенное, сможешь подрабатыватьрепетиторством, я порекомендую тебя нужным людям, и в учениках недостатка небудет. Пройдет несколько лет, и прошлое забудется, как страшный сон.

Разумеется, она была права. Послушай я ее тогда, и моя жизньмогла бы стать совсем другой. Но кто же умные советы слушает? Впрочем, тогда яс ней во всем согласилась, и на работу мы с Машкой устроились. Усердно намывалиполы, ловя на себе взгляды, то презрительные, то просто любопытные, а повечерам прочесывали места, в которых раньше любил появляться Пашка, в надеждехоть что-то узнать о нем.

Время шло, я не жила, а пребывала в каком-то лихорадочноможидании. Отец, узнав о том, что мы устроились на работу, только поморщился, апотом предложил снять для нас квартиру, обещая заплатить за полгода вперед. Этоможно было расценить как предложение убираться с глаз долой. Именно так мы ирасценили и вскоре съехали.

Где-то через неделю мы заглянули в бар «Визави», и здесьПашкин приятель Игорь Сергеев шепнул мне, что Пашка никуда не уезжал. У негодействительно серьезные неприятности, его ищут очень опасные люди, должно быть,впутался в очередную скверную историю и по этой причине где-то прячется. Воттогда я и вспомнила об одном богом забытом месте, куда Пашка во времена нашейбольшой любви привозил меня. Это был дом его прадеда. Что-то там вышлонепонятное с документами, вовремя неоформленное наследство, кажется. Продатьдом не представлялось возможным, а никому из родственников он вроде бы ненужен, вот и стоял он среди леса, постепенно ветшая все больше и больше.

Я смутно помнила название железнодорожной станции — вроде бы«Новки», название же деревни начисто стерлось из памяти, а может, Пашка и неназывал ее. Тогда мы с ним ездили на машине, я вспомнила железнодорожныйпереезд, здание станции в один этаж, оштукатуренное и окрашенное розовойкраской. Оттуда шла дорога в лес. И где-то там, в стороне от небольшойдеревушки, среди высоченных сосен, стоял дом.

В тот же день мы с Машкой купили карту области, нашли на нейжелезнодорожную станцию Новки, а также узнали расписание электричек. И вближайшее воскресенье туда отправились.

Переезд и станцию я сразу же узнала. Приземистое зданиевокзала с большими окнами на фасаде и сейчас было выкрашено в розовый цвет,дорога — узкая, песчаная — от переезда шла в лес. Воодушевленные первой удачей,мы пошли по дороге и вскоре добрались до деревни. На указателе название:«Ягодное». Дорога рассекала деревню надвое и обрывалась у реки. В какой сторонеследует искать дом, я понятия не имела, но точно помнила: на машине мыподъезжали к самому дому, значит, дорога должна быть.

Мы вернулись в деревню и попытались выяснить унемногочисленных местных жителей, где здесь одинокий дом в лесу. Когда мывконец отчаялись, одна из старушек сообразила, о чем идет речь.

— Дом художника вы ищете, что ли? — Пашка неговорил, что его прадед был художником, но я согласно кивнула. — Так это уСтаврогина, — продолжила бабка. — Отсюда далеко. Вам надо к станциивернуться, там будет просека, по ней и идите.

Мы повернули назад и, когда впереди был уже виден переезд,действительно обнаружили просеку. Лесная дорога еле-еле проступала сквозьвысокую траву. Вокруг стояли стеной сосны, пели птицы, Машка без конца замиралаи спрашивала, обращаясь ко мне:

— Слышишь?

На лице ее блуждала счастливая улыбка, но мне было не долесных красот и не до пения птиц. Не чувствуя усталости, я рвалась вперед, игде-то через час мы увидели дом — он стоял на высоком берегу реки, окруженныйсоснами, двухэтажный, из мощных бревен. За рекой напротив раскинулось большоесело, отсюда мы видели церковную колокольню и крохотные домики вокруг взарослях сирени. А вот дом с того берега реки вряд ли был виден, Пашкин прадед,должно быть, стремился к уединению и предпочитал держаться подальше отчеловеческого жилья.

На первый взгляд дом казался необитаемым. Изряднообветшалый, с проржавевшей крышей, основательно разграбленный: резные наличникис большинства окон были сняты, в окнах второго этажа стекла выбиты, крыльцосгнило и заросло крапивой.

Но кое-что внушало надежду. Сюда явно недавно кто-тозаглядывал — от леса к крыльцу вела тропинка. По ней я уже бежала. Дверь в домбыла заперта на щеколду, ясно, что сейчас тут никого нет. Мы открыли дверь ивошли. Мебель тоже успели растащить, но кухня была обитаема. Свернутый спальныймешок в углу, пластиковая посуда на столе аккуратной стопочкой, полотенце возлеумывальника, ведро наполовину наполнено водой (за домом, как я помнила, былключик). Но, главное, плита — она еще была теплой, на ней стоял закопченныйчайник, и вода в нем не успела остыть.

— Он здесь! — взвизгнула Машка. — Ушелкуда-нибудь. В магазин, наверное, или просто прогуляться. А может, купатьсяотправился.

Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Мысль о том, чтовскоре увижу Пашку, кружила голову, я боялась думать о том, какой будет нашавстреча, и по-прежнему не знала, что скажу ему, но в тот момент это былоневажно. Главное, я его нашла.

Мы устроились за столом возле окна и стали ждать, то и делопоглядывая на тропинку. Где-то через час на ней появился человек, а я едва нехлопнулась в обморок: мужчина лет сорока в стареньком спортивном костюме, вбелой панаме и хозяйственной сумкой в руке ничего общего с Пашкой не имел. Онне торопясь приближался к дому, потом вдруг замер и оглянулся. Что-то, вневсякого сомнения, вызвало его тревогу. Он даже отступил назад в лес и теперьскрылся за деревьями.

— Он нас видел? — спросила Машка. — Это онздесь живет? Чего тогда спрятался? А Пашка где?

Ни на один из ее вопросов ответа я не знала, но почему-тобыла уверена, что мужчина непрошеным гостям не обрадуется.

— Вот что, давай-ка сматываться отсюда, — сказалая.

— Как сматываться? А Пашка?

Но я уже шла к двери, она выходила в сторону реки, и мужчина,находясь в лесу, видеть нас не мог. Мы вышли на крыльцо, заперли дверь нащеколду и припустили к ближайшим кустам. Здесь Машка схватила меня за руку изашептала:

— Не можем мы вот так взять и уйти. Вдруг этот типзнает что-нибудь о Пашке? Надо бы с ним поговорить.

— Это вряд ли, — нахмурилась я. — У менятакое впечатление, что он сам от кого-то прячется.

— Так и Пашка прячется. Может, они на пару…