Как жить с французом? - Дарья Мийе

— В моих мечтах ты должна бы броситься мне на шею и страстно поцеловать, мы же все-таки пять лет не виделись, — упрекнул он.

«Мы же все-таки пять лет не виделись, откуда я знаю, хочешь ли ты меня еще целовать?» — пронеслось у меня в голове, но вслух я сказала:

— Северная сдержанность.

— Я думал, ты будешь в декольте и юбке, — заметил он, оглядев меня с головы до ног.

— Ты разочарован?

— Немножко.

Как я могла, идиотка, одеваясь, думать о такой прозе жизни, как предстоящий пятичасовой перелет с пересадками! Куда, словно по волшебству, испарился страх выглядеть рядом с ним замарашкой? Почему я не надела десятисантиметровые каблуки, вытягивающие ноги в стрелу, — я, которая ради этой встречи вытерпела выстригание кошачьей мордочки в области бикини!

Вопросы-вопросы…

Мы шли неизвестно куда, болтая ни о чем, поминутно останавливаясь, чтобы поцеловаться. Мне хотелось узнать все-все, чем были наполнены эти пять лет, до единой детали. Неудачные романы? Судьбоносные сделки? Грустные одинокие путешествия? Я подбрасывала вопросы, как кочегар — поленья в топку, но огонь его красноречия все не разгорался. Его жизнь за эти пять лет исчерпывалась формулой: «Как всегда, горы работы и критически мало хорошего секса — ты же меня знаешь». Плюс голливудская улыбка.

Я бы не смогла так же емко описать свою жизнь в одной фразе. «Горы работы, несколько увлечений, но в основном мечты о тебе»? Или: «Университет, редакция, курсы итальянского, поездки по Европе — и медитация над твоей фотографией»? Или: «Я пять лет мечтала о совместной жизни с тобой, а теперь вот не уверена, потому что неделю назад встретила одного хорошего парня»? Неет, если бы он спросил меня, что я делала эти пять лет, я бы не ограничилась конспективным планом. Я бы пространно, как Гомер, рассказала, как поступила в лучший университет страны и как училась за двоих, боясь, что недостойна заветного места на бюджетном отделении. И про то, как неожиданно и некрасиво развелись родители. Про то, как устроилась на работу в русско-итальянскую газету с зачаточным итальянским и за несколько месяцев дослужилась до передовиц. Про то, как начала рисовать иллюстрации. Про то, как встретила большую любовь. Про то, как выросла из нее. У меня было много историй для будущего спутника жизни, но они никак не могли быть ответом на дежурный вопрос «Как поживаешь?».

Мы присели в баре, сделали заказ, с трудом прервав череду поцелуев. Целовался он восхитительно, но это было совсем не то, что мне сейчас нужно. Отведенные часы стремительно таяли, и мне важно было понять, с чем я уеду. И с каждой минутой все сильнее казалось, что единственным трофеем этой встречи будут исколотые его двухдневной щетиной губы.

— В каком отеле ты остановилась? — спросил он охрипшим от возбуждения голосом.

— Около Северного вокзала, — ответила я, подставляя шею под его поцелуи. — Но… я уже съехала.

— Как? Почему? — замер он.

— Комнату надо было освободить до двенадцати.

— Ах да, конечно. — Он снова заскользил губами по моему лицу, касаясь висков, бровей, ресниц, кончика носа. — Хорошо, что тут вокруг полно других гостиниц.

Я отстранилась:

— Маартен, я не пойду в гостиницу. Я не за тем хотела с тобой увидеться.

Он заглянул мне в глаза, как будто рассчитывал понять, шучу я или нет, и кивнул:

— Да-да, понимаю. Просто… извини, немножко перестал себя контролировать.

Я молчала. Какая глупая ситуация! Вот она, женская логика в действии, думает он сейчас. Заставила меня тащиться сюда из другого города, чтобы… Чтобы что? Я сама не могла себе ответить на этот вопрос. Мне нужно было, чтобы он сказал. Рассказал. Объяснил. Пообещал.

А пары часов для этого, конечно, было мало.

Мы расстались на полчаса раньше, чем могли бы. И на пять лет позже, чем надо было бы.

* * *

Самолет выруливал по влажной от недавнего дождя взлетной полосе. Обмякшее тело обнимала дрема, и в голове, почуяв ослабление контроля, носились, сталкиваясь и перескакивая друг через друга, обрывки воспоминаний. Вот Гийом вытирает мне усы из розовой пивной пены… Вот мы примеряем майки с провокационными надписями в антверпенском магазинчике… Вот Гийом спросонья отвечает кому-то по телефону… Вот Маартен обнимает меня посреди Гран-Плас… Вот мы страстно целуемся в нише кофейни, не обращая внимания на пялящихся официантов… С Гийомом? Или с Маартеном?

— Уважаемые пассажиры, обратите, пожалуйста, внимание на демонстрацию спасательного снаряжения, — протрубил над головой металлизированный голос.

Мыслеобразы разбежались по своим углам. В голове сразу прояснилось. Все-таки хорошо, что у меня не сложились «настоящие отношения» с иностранцем. Это, должно быть, нервно и накладно. Пришлось бы разориться на билетах и потерять полжизни в ожидании виз. Помня, сколько стресса доставила организация этих бельгийских каникул, повторять опыт совсем не хотелось. История с Маартеном научила меня очевидной вещи: курортные романы не должны длиться дольше отпуска. Самое время применить эту свежеобретенную мудрость к истории с Гийомом. В Москве меня ждут любимая работа, друзья, семья и пара интересных знакомых противоположного пола — в общем, все, чтобы чувствовать себя счастливой.

«Здравствуй, моя любовь! Как дела? Здорово, что мы встретились, пусть и так ненадолго. Спасибо тебе за этот лучик радости в моей скучной жизни. Надеюсь, ты долетела без проблем. Много поцелуев».

«Здравствуй, дорогая!

Как дела? Надеюсь, ты хорошо долетела. Как прошел твой последний день? В приложении несколько фотографий из нашего путешествия — это были по-настоящему волшебные моменты. Много поцелуев».

Я переключала экран с одного письма на другое, пытаясь разобраться, что же я чувствую. Церемония прощания с прошлым прошла успешно: по приезде я торжественно выкинула карту желаний, в центре которой размещалось фото, где мы с Маартеном обнимаемся и светимся от счастья. Несколько месяцев назад за такое вот письмо от него я продала бы душу. А сейчас оно казалось мне самым обычным письмом, написанным десятым кеглем на белом поле.

Зато второе письмо выглядело совсем необычно. Под его строчками таилась невысказанная нежность, каждая буква пульсировала надеждой на большое чувство. К тому же к нему прилагались фотографии! Одна из них вполне могла бы стать центром новой карты желаний.

Со дня возвращения я часто думала о Гийоме. В частности, о том, как мы могли бы ездить на шашлыки на дачу к Лиле. И о том, как мы валялись бы на траве во время традиционного отмечания дня рождения Маши в Малаховке. И о том, как мы придумывали бы костюмы для домашних маскарадов Инны. Это было новым ракурсом в размышлениях о мужчинах; как правило, мои ухажеры были намного старше моих друзей, отличались достатком выше среднего и были слишком заняты для дружеских посиделок.