Тринадцатый Череп - Рик Янси

– Это весьма щедрое вознаграждение, Альфред. Но я не вижу, каким образом это условие уравновесит чаши весов.

– Есть еще один пункт.

– Я в этом не сомневался.

– Нужно, чтобы ты извлек кое-кого из гражданского интерфейса.

– И этот кто-то…

– Я.

После завтрака в палату вошли два врача. Их сопровождал полицейский, приставленный ко мне детективом Блэк. Во всяком случае, коп точно думал, что это врачи. Один держал чемоданчик из нержавеющей стали. Второй – трость.

– Очередные анализы? – спросил я.

– Очередные, – ответил тот, что с тростью.

Полицейский вышел из палаты. Нуэве приставил трость к кровати и сел на стул, а его партнер приступил к делу. Он аккуратно отлепил пластырь от моего носа и оценил повреждения. Изо рта у него пахло корицей.

– Очень плохо?

– Видали и похуже, – хмыкнул он. – Все починим.

И он полез в свой чемоданчик. Я посмотрел на Нуэве – тот улыбался, не размыкая губ.

– Перед уходом мы заглянем в палату Сэмюэла, – сказал я ему.

– Это лишнее. Повышает риск.

– Мне плевать. Я хочу попрощаться. Я ему обязан.

Нуэве пожал плечами. Мистер Корица снова склонился надо мной и принялся с помощью маленькой кисточки и вонючего клея по кусочку приклеивать к моему лицу латексные протезы.

– Что удалось узнать о Журдене Гармо? – спросил я Нуэве.

– Возраст: двадцать два года. Гражданство: Франция. Семейное положение: холост. Род деятельности: президент и главный исполнительный директор «Тинтагель интернэшнл». Фирма базируется в Англии и специализируется на исследовании и разработке систем безопасности и программного обеспечения.

– Что это значит?

– Это значит, что их бизнес – война.

– Война?

– Сражаешься и завоевываешь.

– Большой бизнес.

– И самый доходный, Альфред.

– Сиди тихо, – одернул меня мистер Корица. – Сейчас смотри в потолок и не двигайся. Я должен заняться глазами.

– К его наряду больше пойдет лавандовый, – заметил Нуэве.

Корица закатил глаза:

– Я что, учу тебя убивать?

Нуэве пожал плечами.

– Он часто пожимает плечами, – сказал я Корице.

– Европеец, – ответил тот. – Они там все пресыщенные. Закрой глаза.

– Совет директоров «Тинтагель» выбрал его президентом после безвременной кончины нашего общего друга мсье Могара, – продолжил Нуэве. – До этого он обучался в Пражском университете.

– Почему сверхбогатая транснациональная компания выбрала себе в руководители двадцатидвухлетнего студента? – спросил я.

– Смотри, – подал голос гример, – сейчас он пожмет плечами.

Нуэве не шелохнулся.

– Сдержался усилием воли, – сказал Корица и вытащил из чемоданчика седой парик.

– Не понимаю, зачем мне быть таким старым.

– А кого ты чаще встречаешь в больницах? А? Какова демография?

Корица натянул парик мне на голову и принялся заталкивать под него волосы, потом тихо присвистнул и сообщил:

– Послушай, малец, мне нравится твоя прическа, особенно эта седина – такой постмодерновый шик. Но нам придется тебя обрить.

– Не трогайте волосы, – сказал я.

– Тогда я тебя просто забинтую, как при травме головы. В парике сплошные бугры.

– Где сейчас Журден Гармо? – спросил я Нуэве.

– В Пенсильвании.

– В Пенсильвании?

– Два дня назад вылетел в Харрисберг. Там взял напрокат машину и отправился в деревушку под названием Сведберг.

В голове что-то щелкнуло, но я не понял, почему это название вдруг показалось знакомым.

– Что понадобилось французу, главе английской компании, в какой-то пенсильванской деревушке? – удивился я вслух.

– Вот сейчас, – сказал Корица.

Нуэве пожал плечами.

– Может, это не жест, а тик, – предположил Корица.

– Скорее, манера, – уточнил Нуэве.

– Ты хочешь сказать – манерность, – поправил тот.

Нуэве пожал плечами.

Корица еще раз рывком натянул парик мне на уши и начал взбивать кончиками пальцев слежавшиеся седые пряди.

– Наверное, следовало выбрать парик потемнее. Из-за твоих волос его слишком уж распирает. И цвет… Ты похож на ватную палочку. Ладно. Дело сделано. Остались только губы.

– Не надо красить мне губы, – запротестовал я.

– Надо. Если не покрашу, люди обратят внимание на волосы. А нам не нужно, чтобы они обратили внимание на волосы.

– Зачем старушке-пациентке красить губы.

– Она выписывается, Кропп. Из южной больницы, черт побери! А теперь сделай губки бантиком, будто хочешь меня поцеловать.

– Чего хочу?

– Поцеловать! Чмокнуть!

– Альфред, притворись, что собрался насвистеть веселый мотивчик, – предложил Нуэве.

Я выпятил губы и отвел глаза, чтобы не встречаться взглядом с Корицей, пока он мажет меня помадой.

– Ну вот, последний штрих, и картина готова! – удовлетворенно констатировал гример.

– Слишком красные, – заметил Нуэве.

Мистер Корица проигнорировал его реплику и поднес мне зеркальце:

– Ну? Что скажешь?

– Скажу, что стал похож на мою бабушку.

– На бабушку! Блестяще! А теперь вылезай из постели. Надо тебя одеть.

Корица достал из чемоданчика лиловое платье в цветочек и разложил его в изножье.

– А нельзя просто прикрыть меня одеялом?

– Можно, – согласился Нуэве. – Но при пересадке в машину могут возникнуть сложности.

Я вздохнул. Гример повернулся ко мне спиной, а Нуэве закрыл глаза и запрокинул голову. Я натянул платье и попросил Корицу застегнуть молнию. Он почему-то засмеялся.

– Ты прекрасна, бабуля Кропп, – сказал Корица. – О, подожди-ка. Чуть не забыл.

Он достал из пакета белые ортопедические туфли на резиновой подошве.

– Ну нет, – возразил Нуэве. – Это не пойдет. Она должна быть в туфлях на каблуке.

– У нее, по идее, шишки на больших пальцах, – парировал Корица. – И вдруг ему придется бежать? Хочешь, чтобы он ковылял в лодочках? Да, последний штрих. Что, уже наносил? Значит, это был предпоследний.

Корица достал из чемоданчика платок и накинул его мне на плечи. Потом отступил на шаг полюбоваться своей работой.