Месть Коула Камерона - Сандра Мартон

– Только не говори, что он уже ушел, – губы Ко-ула презрительно кривились, – интересно, ты сказала ему о деньгах? Ты сказала, что на ту малость, что осталась от капиталов твоего мужа, тебе и себя-то будет трудно содержать, не то что любовника?

Значит, Коул не знает, что у него есть сын, он думает, что она завела любовника. Эта идея была настолько дикой, настолько не соответствовала тому, чего больше всего боялась Фейт, что молодая женщина не выдержала и захохотала.

Коул побагровел.

– Ты над кем смеешься, над моим братом или надо мной?

– Я... не смеюсь, – с трудом выдохнула Фейт, но она действительно смеялась и плакала.

Коул так и не понял, почему он сделал шаг вперед и поцеловал Фейт. Потом он долго ругал себя за это. О чем он думал в тот момент? Вероятно, вообще не думал. В ней он видел все, что презирал в женщинах, весь его разум был против этого, но никакие доводы рассудка не смогли его остановить. Должно быть, гнев ослепил его. Она наконец была рядом после долгих лет ненависти и любви и бессмысленных попыток побороть наваждение.

– Нет! – Она оттолкнула его, но Коул засмеялся, обхватил ее голову и целовал ее снова и снова, грубо и безжалостно.

Фейт вскрикнула, и в ее голосе было столько боли и отчаяния, что сердце Коула наконец дрогнуло.

– Фейт, – прошептал он. Тысяча воспоминаний вспыхнула в его голове. Воспоминаний? Он никогда не забывал ее! И это было так удивительно – снова обнимать ее, чувствовать ее дыхание, слышать биение ее сердца.

– Коул, пожалуйста!

Эти слова внезапно отрезвили его. Как он мог забыть, что перед ним – ловкая мошенница? Он отпустил ее и перевел дыхание.

– Боже, – пробормотал он.

– Ты ублюдок, – прошептала Фейт, подняла на него глаза и добавила: – Уходи.

Если бы Коул смотрел на эту сцену со стороны, он ни секунды не усомнился бы в искренности Фейт. Невинная жертва в лапах злодея.

– Ты что, оглох? Убирайся отсюда!

– Ты повторяешься, – холодно констатировал Коул.

– Потому что ты еще здесь!

– Этот дом принадлежит мне. Пораскинь умом! Ты не можешь выставить меня из моего собственного дома.

– Дом мой. Я здесь живу. И жила здесь последние девять лет.

– По-твоему, это дает тебе какие-нибудь права? Мой брат написал завещание, он оставил фамильное гнездо мне. Вопросы есть?

– Твой брат был моим мужем. Он завещал мне свои деньги, но их не оказалось. Я живу здесь, а ты нет. И есть закон, который подтверждает мои права. У тебя вопросы есть?

– Это любовничек тебе подсказал? – Коул изучающе глядел на ее лицо.

– Я не нуждаюсь ни в чьих советах.

– В среду, – брезгливо бросил Коул. – В девять утра. Или ты съедешь, или...

– Или что? Ты попросишь шерифа выдворить меня? А если я сама обращусь к нему с этой просьбой?

– Ничего не выйдет. Дом...

– ...твой. Возможно, так и будет, если я соглашусь и когда буду готова съехать. До тех пор только я имею право здесь жить. Получается, что ты ко мне вломился. – Фейт приподняла брови. – Последний шанс, Коул. Ты уйдешь сам или звонить шерифу? Я думаю, он с радостью арестует тебя за нарушение границ и взлом.

– Ну, давай. – Коул говорил очень спокойно. – Звони шерифу. Вдруг он тебе поможет?

Не поможет. Это знал Коул, и это знала Фейт. Шериф был о ней не лучшего мнения, чем все остальные обыватели этого жалкого городишка. Но факт всегда останется фактом: Коул действительно вломился к ней в дом. Он остался таким же, каким был, – опасным человеком с дурной репутацией.

И все же многие женщины мечтают о таком «плохом парне». Не ей их осуждать – она сама когда-то мечтала о нем. И что было хуже всего – несколько минут назад эти мечты ожили, несмотря ни на что.

Фейт взяла телефонную трубку. Какой номер у шерифа? Она никак не могла вспомнить, и виноват в этом был все тот же Коул: он напугал ее, разозлил и заставил вспомнить то, что она всеми силами старалась забыть. Как ему это удалось?

– В чем дело, Фейт? – голос Коула снова был насмешливым.

Какой у него номер? Она же помнила его! Шесть-три-один? Шесть-четыре-один? Один-четыре-шесть?

– Повесь трубку, – сказал Коул.

Фейт повернулась.

– Я сказал, повесь трубку.

Коул протянул к ней руку, Фейт отшатнулась.

– Не прикасайся ко мне.

– Почему? Это серьезная проблема!

– У тебя будет серьезная проблема, если я позвоню шерифу.

– Кажется, ты без ума от меня?

Фейт опустила глаза – ее снова разбирал смех. Голос Коула звучал так уверенно, что трудно было не рассмеяться, но Фейт ограничилась улыбкой – не хватало еще, чтобы он опять вышел из себя.

– Я поражена, как мы помещаемся в этой комнате втроем, считая твое непомерное самомнение.

– Почему ты сопротивляешься? – Коул подошел ближе. – Ты же любишь секс. И всегда любила.

Фейт снова взяла трубку и начала набирать номер.

– Я звоню шерифу.

– И что ты ему скажешь?

– Правду. Ты вломился в мой дом.

«Полиция», – пробормотала телефонная трубка.

– Неужели! – Коул усмехнулся и полез в карман. Через секунду на его ладони появился ключ. – Трудно обвинить во взломе того, кто воспользовался ключом.

«Полиция, – продолжала бормотать трубка. – Вам нужна помощь?»

Да. Ей была нужна помощь, только рассчитывать на нее не приходилось.

– Нет, – вздохнула Фейт. – Простите, я ошиблась номером. Ну что? Ты добился своего? – обратилась она к Коулу. – Это твой дом, и я здесь больше не живу.

– Еще бы! Не живешь и никогда...

Дверь распахнулась. Они оба повернулись. Фейт почувствовала, что у нее подгибаются колени. Только этого ей недоставало.

– Мама. – Питер вихрем влетел в комнату. – Смотри, что купила мне Элис!.. А это кто?

Фейт изобразила подобие улыбки.

– Питер, – спокойно сказала она, – Питер, дорогой, подойди и поздоровайся с дядей Коулом.

Случилось именно то, чего Фейт боялась все эти годы. С самого рождения сына. Шли месяцы, годы, жизнь текла своим чередом, и ничего особенного не случалось. Мирная жизнь убаюкивала ее, обещая тишину и покой. В тот миг, когда Фейт переступила порог офиса Сэма Джергена, ее страхи всколыхнулись вновь, и не напрасно. В глубине души она знала, что рано или поздно Коул приедет в город и ее тайна перестанет быть тайной: чей-то бойкий язычок обронит словечко... Словечко обронил Сэм Джерген, правда, Коул превратно его понял. Лучше бы он продолжал думать, что у Фейт есть мужчина, но теперь уже ничего не изменишь.