Чужая воля - Наталья Александрова

В середине дня опять позвонила Неонила и радостным голосомсообщила, что все в порядке, она выдернула Артема от Витьки, он уже дома исадится за статью. Но все дело в том, что когда Артем работает, он становитсянеобыкновенно противным, все время требует, чтобы ему приносили то кофе, токрепкий чай с лимоном, то бутерброд с ветчиной, то вообще пирожок с грибами.

– Ну ты его и распустила! – возмутилась я.

– Ага! – она согласилась. – Но делать нечего,теперь его обратно в оглобли не ввести, так что я просто ухожу из дома, он неотвлекается на пирожки и спокойно работает.

Дальше она пригласила меня прогуляться. Я подавила взародыше мысль, что приглашает она меня по наущению Артема и согласилась,только просила зайти со мной в тот бутик на Вознесенском.

– Ты что, собираешься покупать то пальто? –встревожилась Неонила. – Такие деньги!

– Да знаешь, запало оно мне в душу – тянула я, думая сострахом, что если пальто все еще висит там, то я буду иметь бледный вид, непокупать же его в самом деле!

– Ладно, идем, я тебя отговорю! – пообещалаНеонила.

Представляете, какое я почувствовала облегчение, когдаузнала, что пальто нет. Его купили дней шесть назад. Такая шикарная дама,сказала Неонилина племянница, брюнетка, пальто на ней сидело отлично, –тут она покосилась на меня не без некоторого злорадства. И машина под статьхозяйке – бежевый «крайслер». На прощание я выяснила, что воротник у пальто сизнанки был, и верно, черный.

Неонила решила, что я расстраиваюсь из-за пальто и всяческименя утешала:

– Целее деньги будут!

Но меня волновало совершенно другое. Если сделать допущение,что дама-соседка – совершенно другая женщина, то, отставив пока в сторонувопрос, для чего все это нужно, подумаем, чем это грозит лично мне. Допустим,теперь они уже знают, что устранили не ту свидетельницу. А возможно, убийцапонял свою ошибку еще вчера, сразу после убийства, и именно поэтому ониприслали ко мне с утра пораньше телефонного мастера Еремеева? И я, идиотка,сама впустила его в квартиру. И он собирался меня убить. Я поежилась, как отхолода, Неонила даже забеспокоилась и спросила, как я себя чувствую. Пришлосьвзять себя в руки и распрощаться ней по-хорошему. Я продолжила свои грустныеразмышления в метро.

Этак они меня в покое не оставят. Может, все же поделиться сОлегом? Но уж очень я была сердита на них на всех за то, что опекают и держатза чокнутую. Ладно, попробую выкрутиться сама. Выходить из дома только сЕорацием, гулять при дневном свете и на открытых местах. Открывать толькознакомым, никаких телефонных мастеров и техников из жилконторы. Если закрытьсяна все замки, то так просто в квартиру не попадешь – нужны специальныеинструменты. Замки и двери у Валентина Сергеевича – будь здоров, обстоятельныйбыл человек. Внезапно я остро позавидовала своей матери, что она прожиладвадцать лет с человеком, который смело брал на себя любые трудности,встречавшиеся в наше сумасшедшее время.

Что это со мной? Помню, Олег, когда мы ссорились, говорил,что мне никто не нужен, что я прекрасно могу жить одна и в глубине души толькооб этом и мечтаю. И действительно, одной мне никогда не бывает скучно. И смужьями я каждый раз расставалась довольно безболезненно, поэтому мы исохраняем дружеские отношения после развода. Однако теперь они все почему-торешили, что одиночество действует на меня губительно.

На этот раз у лифта я столкнулась с тем надменным белобрысымтипом, которого вымазал Гораций. Плащ был тот же самый, но безукоризненночистый, видно, успел уже в чистку сдать, за срочность, небось, заплатил! Я несказала ему ни слова, он тоже посмотрел равнодушно, видно, не узнал меня вприличном виде.

– Четвертый, – коротко сказала я, когда мы вошли влифт.

Тип молчал и даже не делал попытки нажать кнопку.

– Четвертый! – громко повторила я и, видя, что онне тронулся с места, рванулась к панели с кнопками. – Вы что, ехать несобираетесь? Зачем же тогда в лифт садиться?

– А? – Он очнулся, тряхнул головой и уставился наменя в полнейшей растерянности.

– Что вы сказали?

– Ничего, все в порядке, – успокоила я его.

Мне стало неудобно. Ну, задумался человек, а я сразу рычу.Подумаешь, задержался в лифте ненадолго. Он потер виски и отвернулся. Тут мыприехали на четвертый этаж. Я вышла и направилась к своей квартире, но,доставая ключи, заметила, что сосед с шестого и не думает закрывать лифт. Онсмотрел на меня с интересом.

– Простите, вы – родственница Валентина Сергеевича?

– В некотором роде, – неохотно подтвердила я.

Все понятно, он из тех мужчин, которые разговаривают вежливотолько с интересными женщинами, а всяких замухрышек в старом мамином плащикеоткровенно презирают, просто в упор их не видят. Небось, когда на машине ездит,окатывает бедных старушек грязью из лужи, сволочь!

– Как поживает Гораций? – продолжал белобрысый.

– Вы же видите, прекрасно, – я кивнула на дверь,за которой раздавался басовитый лай – этот лежебока все же решил отреагироватьна поворот ключа и голоса.

– Привет ему от меня.

– Так вы знакомы? – удивилась я.

– Немножко. Мы общались с вашим… с ВалентиномСергеевичем до того, как… случилось несчастье.

Чудно! Сначала четыре месяца больной человек чахнет вчетырех стенах в обществе угрюмой собаки, а после его смерти начинаетсяформенное паломничество, все вдруг уверяют, что дружили с Валентином Сергеичеми страшно его любили. Если провести параллель с Луизой, которая ходила, чтобыпошарить по квартире в поисках материалов, то что надо от меня этомубелобрысому и явно не бедному типу?

Очевидно, такие нелестные мысли отразились у меня на лице,потому что сосед пробормотал не то «простите», не то «всего наилучшего» и уехалнаконец на свой шестой этаж.

Гораций встретил меня ласково, я даже удивилась. Возможно,он просто хотел есть. Когда вечером мы возвращались с прогулки, у подъездастоял молодой человек и под присмотром Раисы Кузьминичны устанавливал домофон.Раиса рассказала, что последнюю квартиру в подъезде расселили, теперь живутлюди приличные, и что домофон – мера временная, потом переделают двери ипосадят либо вахтершу, либо настоящего охранника, как жильцы договорятся. Ясказала, что заранее согласна на охранника, сколько бы это ни стоило.

Вот и еще один день прошел, а я и не прикоснулась кБельмону, – с грустью констатировала я за ужином. Если так дальше пойдет,то я и за год его не закончу. Еще, чего доброго, меня опередит какой-нибудьушлый тип, переведет роман кое-как, и люди его не оценят. Хорошо бы сестьсейчас за перевод, но по ночам я работать не могу, так уж устроен мой организм.Вечер я провела у телевизора, попивая чаек с сахаром вприкуску. И даже фильм понравился,что-то террористическое в пустыне и джунглях.