Чужая воля - Наталья Александрова

Романцова лихорадочно носилась по квартире. Она оделась,взяла необходимые вещи и выбежала на улицу. Махнув рукой первому попавшемусячастнику, она произнесла:

– К Сосновскому парку.

Она не видела улиц, по которым вез ее частник, полностьюпогруженная в свои внутренние дебри, в страх и беспокойство. Она не заметила,что от самого ее дома их машину преследует белая «восьмерка» – обычнаяпрофессиональная осторожность полностью изменила Александре Петровне. Водительс опаской косился на странную пассажирку с лихорадочно блестящими глазами,которая бормотала что-то, разговаривая сама с собой. Водитель посчитал ее наркоманкой,довез до Сосновки, получил деньги и уехал быстрей, от греха подальше. Когдамашина скрылась из виду, Александра Петровна огляделась и увидела, что еевысадили у дальнего края парка, и теперь придется пересечь Сосновку, чтобыоказаться у нужного дома.

Она углубилась в парк, безотчетное беспокойство гнало еевперед, она шла очень быстро, не разбирая дороги, иногда сходя с аллей итропинок, продираясь прямо сквозь кусты. Запыхавшись от быстрой ходьбы,Романцова вышла из зарослей на большое открытое пространство. Перед нею стоялстарый деревянный дом с башенкой, окруженный высоким забором. Сзади послышалисьшаги, кто-то шел, как она, продираясь прямо через кусты. Страх снова охватилвсе ее существо, она заметила обострившимся от страха зрением, что одна издосок забора отодвигается, и протиснулась внутрь. Шаги преследователя звучалиясно за забором. Романцова решила спрятаться в доме, но окна и двери былизаколочены досками крест-накрест. Александра Петровна боязливо огляделась изаметила невдалеке от крыльца небольшое открытое подвальное окошко. Рядомвалялась оторванная ставня.

Из-за угла дома показалась мужская фигура. Романцоваподбежала к открытому окну, но лезть в него побоялась – подвал казался темным иглубоким, а еще ей страшно было повернуться к преследователю спиной. Онаостановилась, повернувшись лицом к нему, безвольно ожидая встречи снеизвестным. Это был высокий плечистый мужчина средних лет. Длинное энергичноелицо его – из тех, которые в шутку называют лошадиными, – не портила трагическаяскладка у рта и коротко стриженные седые волосы. Приближаясь к Романцовой, онпосмотрел на нее, как на ядовитое насекомое, и задал тот же вопрос:

– Что вы сделали с Машей?

Романцова вспомнила, что, лихорадочно собираясь, она взяла ссобой пистолет и ощутила в кармане его успокаивающую тяжесть. Переведя дыхание,она вынула пистолет из кармана и подняла трясущейся рукой. Мужчина же необратил на оружие никакого внимания. Он не сводил с Романцовой полных горячегострадания глаз и повторял:

– Что вы с ней сделали?

Романцова не могла смотреть ему в глаза, это причиняло ейневыносимую физическую боль. Отведя взгляд, она неслышно проговорила:

– Я не знаю… Виктор взял это на себя… Во всяком случаеее уже нет… И Виктора тоже… И Андрея… Чего же вы хотите от меня?

Мужчина подходил к ней все ближе и ближе. Казалось, егоглаза насквозь прожигают ее кожу. Александра Петровна, собрав остатки воли,подняла выше пистолет и нажала на спуск.

В напряженной тишине громко прозвучал сухой щелчок осечки.Пятясь назад, Романцова оступилась и упала спиной в подвальное окошко.

Высокий седой мужчина подошел к окну и посветил внизфонариком. Неестественная поза, в которой распласталось на каменном полуженское тело, угол, под которым была повернута голова, не оставляли сомнений:женщина была мертва. Она лежала на полу, как сломанная кукла.

– Лариса, иди сюда! – Эрик звал меня на кухнюкаким-то приглушенным голосом.

Я подкралась тихонько и увидела сидящего посредине кухниГорация, умильно уставившегося на холодильник.

– Ну и что? – начала было я. – Что тут такогостранного? – Но Эрик привлек меня к себе и зажал рот.

– Смотри дальше, – шепнул он.

Дверца холодильника чмокнула и начала открываться, а Горацийпродолжал сидеть на полу, не приближаясь к холодильнику. Чудеса, да и только!

– Я давно за ним замечаю, – шептал Эрик, –еще когда тебя похитили, он у Артема бутерброд спер путем телекинеза – двигалего по столу. Я тогда думал, что рехнулся малость от переживаний за тебя, атеперь и ты свидетель.

– Слушай, я совсем забыла, – я чуть не хлопнуласебя по лбу, – он же съел тогда львиную долю порошка! Это случайно вышло.Но ведь в записках Валентина Сергеевича сказано, что препарат действует всегонесколько часов. Со мной ведь так и было! А с тех пор, как Гораций съелпорошок, прошло три дня.

– Замок, что ли, на холодильник привесить, –размышлял Эрик.

– Может, пройдет, – я с сомнением глядела наГорация.

– К тому времени, когда мы вернемся, возможно ипройдет.

– Когда мы вернемся? – переспросила я. –Откуда вернемся?

– Видишь ли, после всего, что со мной случилось, мойдруг-немец решил, что мне срочно нужно отдохнуть. И разрешил мне в течениемесяца пользоваться его домиком вблизи Бокэра, это на юге Франции. Месяц я немогу себе позволить, но недельки три… Домик – это я поскромничал, там вполне приличныйдом, большой. На двоих места хватит.

– И ты думаешь, что я так сразу и соглашусь? –начала было я заводиться.

– Разумеется, согласишься, – спокойно ответилЭрик, – у тебя нет причин отказываться. Насчет Горация я договорился сОлегом, он возьмет его на это время к себе, только нужно предупредить, чтоГораций открывает холодильник.

Я подумала, что, действительно, тогда нет никаких причинотказываться. К тому же Бокэр – это вблизи Арля. Арль очень красивый город иродина Аристида де Бельмона, о котором я в последнее время успела позабыть.

– В октябре там тепло и очень красиво, – искушалЭрик.

Улыбнувшись, я заглянула ему в лицо и машинально перевелавзгляд на раскрытый холодильник. Здоровенный кусок вырезки, вынутый мной утромиз морозилки, неуклонно приближался к краю полки.

– Гораций, волчья сыть! Немедленно оставь мясо впокое! – рявкнула я.