Сердце зверя - Татьяна Корсакова

Осмотр начали с первого этажа. Гостиная, столовая, каминный зал. В камине спрятан тайный ход, может, и бесполезный, если камин будут часто использовать по назначению, но идея эта показалась Августу занимательной, и он снабдил каминное нутро поворотным механизмом, позволяющим переместиться из комнаты в стену замка всего за пару мгновений. В библиотеке дремали в дубовых шкафах книги. Было жаль, что они так и останутся лишь доказательством респектабельности и элементом убранства. Насколько помнил Август, ни Злотников, ни Мари чтением не увлекались. Волчонка книги точно не заинтересуют. В библиотеке не было тайных ходов, но имелось спрятанное под потолком слуховое окошко. Быть может, пригодится.

Кухню, людскую и хозяйственные помещения обошли стороной. Ну и правильно, не было в них ничего интересного. А на стенах галереи второго этажа висели портреты каких-то вельможных особ. Вероятно, пани Вершинская решила, что так замок будет больше похож на родовое гнездо. С портретами чужих, незнакомых людей, пусть даже и вельможных. Впрочем, на самом почетном месте находился портрет узнаваемой личности. Злотников долго рассматривал своего живописного двойника и, кажется, остался доволен.

– Начало положено, Сергей Дмитриевич, – сказала пани Вершинская и присела в нелепом реверансе, а Август с ней мысленно согласился: да, начало положено, но начало не долгой и счастливой жизни в родовом гнезде, а чего-то куда более значимого. И каменная химера вздохнула, соглашаясь. Эхо этого вздоха разнеслось по галерее, качнуло тяжелые портьеры.

На втором этаже было неинтересно: комнаты, комнаты, комнаты… Августа заинтересовал лишь кабинет Злотникова. Он располагался рядом с каморой, в которой они с Федором устроили потайную дверь. Когда это было? Кажется, в прошлой жизни. Или просто в жизни, ведь сейчас Берг и не живет вовсе, а так… влачит существование.

А Злотникову все нравилось, и азартный огонь в глазах не гас. Мимо супружеской спальни он прошел равнодушно, а вот в кабинете задержался, уселся в удобное, на заказ сделанное кресло, погладил зеленое сукно стола, полюбовался открывающим из окна видом и, поймав наконец внемлющий взгляд пани Вершинской, сказал:

– Я очень доволен вашей работой, Эмма.

Он обратился к ней не официально, а по-свойски – лишь по имени. И от свойскости этой пани Вершинская зарделась, что маков цвет.

Пока осматривали второй этаж, восточную башню и хозяйственные постройки, в столовой накрыли на стол. Сервировка была тщательная: кузнецовский фарфор и до блеска начищенное серебро, которое запросто могло сойти за фамильное, заставляли забыть, что у хозяина всего этого великолепия нет ни роду, ни племени.

Обедали впятером: Злотников, Август, пани Вершинская, капитан, который отрекомендовался Тарасом Павловичем Пономаренко, и Мари. К обеду Мари спустилась уже в новом наряде, с тщательно уложенной прической и улыбкой на лице. Она уселась по правую руку от Злотникова, осмотрела стол критическим взглядом и одобрительно кивнула экономке.

– Велите подавать, Эмма Витольдовна, – сказала хрипловатым, выдающим тщательно скрываемое волнение голосом.

Ох, не была счастлива в браке Мари Злотникова, и несчастьем этим бабьим расплачивалась за свои грехи. Вот только Августу плата эта казалась ничтожной. За свои злодеяния Мари заслужила куда более строгое наказание. И наказание ее настигнет, дайте только срок.

Что подавали на том обеде, Август не запомнил. Чревоугодие с некоторых пор перестало быть одной из его слабостей. А вот кроваво-красное вино какого-то изысканного сорта, специально привезенное из Франции, он пил много, поддерживал реноме пьянчужки. Ведь никто не знает, что отныне даже хмельное забытье ему недоступно. Вот пусть и дальше остаются в неведении.

За столом большей частью говорил Злотников, делился впечатлениями от Европы и планами на будущее. А планы эти были грандиозны. В металлургическом деле Злотников преуспел, доставшиеся с приданым жены капиталы приумножил, но, по всей вероятности, подмять все под себя таки не сумел. А иначе отчего до сих пор живет с нелюбимой Мари, отчего не разведется? Ведь очевидно же, что супруге своей он изменяет, и даже до свадьбы, когда клялся в вечной любви и преданности, тоже изменял. Мальчонка – наилучшее тому доказательство. Непонятно одно, зачем Злотникову брать в дом бастарда, отчего не завел наследника в браке? Не получилось? Мари не способна стать матерью? Скорее всего так. Искупление для нее уже началось, вот только поняла ли она, что это искупление?

После обеда Злотников пожелал осмотреть маяк и потребовал, чтобы отыскали мальчонку.

– Хватит уже по темным углам отсиживаться, что крысенышу, пусть смотрит, запоминает.

После сытной еды он стал добрым, вальяжным, но и доброта, и вальяжность эти были показными. Август в этом не сомневался.

Мальчонка спрятался хорошо, искать пришлось долго, и с каждой потраченной на его поиски минутой Злотников мрачнел все сильнее. И куда подевалась его доброта?.. Беглеца нашли в конюшне, в стойле черного ретивого жеребца. Жеребец мотал головой, скалил крепкие зубы и к забившемуся в дальний угол ребенку никого не подпускал. Даже конюха. Но разве ж Злотникова когда-нибудь останавливала чужая ретивость? Он шагнул к жеребцу, крепкой рукой ухватил за гриву, потянул, заставляя подчиниться. И тот подчинился, признавая в человеке хозяина.

– Иди сюда! – На сына Злотников не смотрел, любовался жеребцом, ласково гладил по нервно подрагивающему крупу.

Мальчонка не послушался, лишь оскалился в ответ, ну точно звереныш. Где он жил все это время? Ясно ведь, что не с отцом. А Злотников больше тратить слова не стал, в мгновение ока он оказался перед волчонком, схватил за шкирки, дернул вверх, отрывая от земли. Поднял высоко, так, что синеющее от удушья лицо мальчонки оказалось прямо перед его лицом. Август подумал, что с таким отцом и враги не нужны. Пожалуй, Злотников своими руками под корень изведет собственный пока еще хилый род. И не понадобится ему вмешиваться, принимать пусть и очевидное, но все равно нелегкое решение. Убить ребенка не так и просто, пусть даже в жилах у него течет гнилая кровь. Может, и не придется.

– Когда я говорю, ты делаешь. – Голос Злотникова звучал ровно. – Ты меня слышишь? Если слышишь, кивни.

Не кивнул, вместо этого лягнул Злотникова ногой из последних своих угасающих сил и тут же снова отлетел в угол стойла. Там и затих, но сознание не потерял, смотрел на собравшихся с конюшне людей с лютой ненавистью.

– Хотел с собой взять. – Злотников потрепал снова разволновавшегося жеребца по холке. – Думал, маяк показать, а оно вот как получается. Вот что делает с ребенком отсутствие мужского воспитания. Ну ничего, перевоспитаем, вышибем дурь, если потребуется.

Как бы не вышиб дурь вместе с духом. Мальчонка-то совсем хилый. Впрочем, не Августа это дело.

– Забери. – Злотников обернулся к няньке. – Да запри где-нибудь до моего распоряжения.

Выполнять распоряжение Раиса не спешила, опасливо косилась на жеребца. Злотников все понял правильно, как и прежде, за шкирку, выволок брыкающегося мальчонку из стойла, велел пани Вершинской: