Таня Гроттер и ботинки кентавра - Дмитрий Емец

Однажды этот рассеянный чародей задумалнабрать первой росы для какого-то зелья, но упустил из виду, что Борей в этовремя суток обычно находится в полутора километрах над Скалистым Хребтом.Стража у ворот отсутствовала, сами ворота были по небрежности открыты, и никтоне помешал магистру совершить свой последний в жизни затяжной прыжок. Возможно,он успел бы еще произнести левитационное заклинание, ибо магам воздушной стихиине нужны метлы или пылесосы, но его энергетический амулет оказался почтиразряжен, а крылатые сандалии, промоченные вчера в крокодиловых слезах, были напросушке и меланхолично трепетали крылышками, пришпиленные прищепками к веревкев Облачной Лаборатории.

В результате Шурасино, как самый способныйученик магистра, получил его прежнюю должность, его амулет и несколько тысячполотняных мешочков, составлявших все магические запасы его предшественника.При осмотре обнаружилось, что в треть мешочков по рассеянности насыпано совсемне то, что значилось на ярлычке, содержимое же оставшихся двух третейосновательно заплесневело. Амулет Шурасино поспешил зарядить, от подозрительныхже мешочков по возможности избавился, вытряхнув их прямо в окошко ОблачнойЛаборатории.

Левитационная замазка пока была самымответственным заданием юного мага, и он, разумеется, из кожи вон лез, чтобы всеполучилось. К концу вторых суток работы, когда Шурасино держался на ногах восновном потому, что упасть в колоссальных размеров кипящий котел, над которымон ходил по широкой доске, было бы гораздо менее мудро, белая глина пересталабурлить и загустела. Котел окутался ровным сиреневым сиянием. Пар от выкипающейводы, прежде ведущий себя как самый обычный пар, стал складываться в руны.

И вот тогда-то Шурасино понял, что левитационнаязамазка вот-вот отвердеет и нужно срочно вызывать духов эфира. Он зажал в рукебольшой амулет с двумя крупными опалами и произнес заклинание:

– Эфирус дельфиум тульсиит наркози!

И вот тогда-то и начались главныенеприятности.

Духи появились сразу. Это были маленькие,пухлые, очень бойкие существа, точно вылепленные наспех из кучевых облаков. Ихкруглые мягкие лица не имели ни формы, ни индивидуальности и принимали чертытого, кто их вызвал. Вот и теперь вокруг Шурасино кружились несколько десятковего миниатюрных копий. И не в первый уже раз он поймал себя на мысли, чтокрайне недоволен собственной внешностью. Нос казался ему слишком длинным, лобчрезмерно широким, а подбородок, напротив, маленьким и незначительным.

Духи эфира носились вокруг Шурасино снарастающим раздражением. Их позаимствованные у него же острые комариные носикифехтовальными выпадами пронзали пространство. Юный магистр спохватился, что ещенемного – и нетерпеливые духи столкнут его в котел. Эфирники имели репутациюпотусторонних существ, которых нельзя было вызывать просто так, не имея для нихсложного поручения. Последствия могли быть самыми непредсказуемыми.

– Эй вы, бездельники! Взяли котел и маршзамазывать башню третьей пикирующей крепости! Чтоб ни одной щели не осталось! Апотом вернетесь сюда! – велел Шурасино, заранее зная, что будет ругатьсядаже в том случае, если духи эфира сделают все первосортно.

Хвалить духов эфира было строго запрещено. Утого, кто имел бы глупость это сделать, они немедленно потребовали бы вознаграждения,весьма экзотического, скажем, в виде его последнего дыхания. Причем отказалисьбы ждать до старости и получили бы его немедленно. С терпением у них всегдабыло неважно.

Едва услышав приказ, духи эфира подхватилитяжелый котел и умчались. Шурасино еле-еле успел спрыгнуть с доски.

«Теперь главное не спать и не прозевать, когдаони вернутся!» – напомнил себе Шурасино, зевая и барахтаясь в цепких объятияхсоблазна. Он отлично знал, чем это чревато, если он сейчас заснет.

Молодой магистр сел за низенький мраморныйстолик и, переставляя резные фигуры, стал играть сам с собой в шахматы –любимую игру всех волшебников. Правда, это были особые шахматы. Фигуры здесьходили по собственной воле, не дожидаясь своей очереди и лишь прислушиваясь кпожеланиям Шурасино, но далеко не всегда следуя им. Да и противоборствующихсторон тут было не две, а четыре.

Вот фиолетовые, мощные, приземистые, точноушедшие в доску фигуры – маги земли со столицей в Арапсе. А вот и их изнеженныйповелитель – последний герцог Дю Билль. Точная копия настоящего герцога вгромадном кружевном воротнике и куцем костюмчике с крупными изумрудами. Воттолько сам он не больше чайной ложки… С другой стороны доски маги огня изПламмельбурга – Бэр III, царица Нуи, их варварские легионы с огненными мечами иогнедышащие, подвижные, точно отлитые из ртути драконы… Вот Царство Воды сослонами-кентаврами и водными ящерами, а вот воздушные маги Борея, пешки которыхвисят в воздухе, точно пикирующие крепости.

Когда-то на месте Четырех Царств существовала единаямогущественная империя, однако теперь разрозненные ее части с увлечениемотгрызали друг у друга земли, области и даже отдельные деревеньки, поройзаключая кратковременные союзы и перемирия. Огонь с землей против воды ивоздуха, земля против воздуха и воды, огонь против всех и огонь в союзе сводой… Дикие и несочетаемые комбинации для астрала, но вполне реальные вобыденной жизни царств. Тщетно маги прибегали к своим стихиям и разрабатываливсе новые цепочки грозных заклинаний. Ни одно не имело достаточно сил, чтобыпокорить остальные три и вновь собрать империю.

Вот и теперь Шурасино не без интересанаблюдал, как драконы водного царства косят кипящими струями и гремучим паромпешки магов земли, не замечая, что синие у них за спиной незаметно договорилисьс белыми и к драконам вкрадчиво подбирается белая королева – сам великий инепобедимый воздушный град Борей…

«А, вот оно как! Я почему-то так и полагал,что мы вступим в союз с магами Арапса!» – зевая, подумал Шурасино.

Внезапно за громадным витражным стеклом – вЦарстве Воздуха обожали витражи – что-то мелькнуло. Шурасино готов былпоклясться, что это силуэт огромной белой птицы с раскинутыми крыльями,стремительно упавшей на Борей сверху. В следующий миг витраж разлетелсявдребезги. На полу среди осколков стекла застыл большой краб. Шурасинопосмотрел вначале на него, а затем вновь уставился в окно. Птица исчезла.Шурасино осторожно присел рядом с крабом на корточки и потрогал его пальцем.Краб не шевелился. Но он не был мертв. Не может быть мертвым тот, кто никогдане был живым.

«Странное развлечение у птички! Разбиватьстекла крабами с мелкими бриллиантами на клешнях и рубиновыми глазами», –подумал Шурасино и подозрительно покосился на свой амулет. Обычно тот чуткоподмечал малейшие изменения магического поля. Однако теперь украшавшие егоопалы оставались тусклыми. Подняв краба, Шурасино оглядел его со всех сторон.Клейма мастера ни на животе, ни на спине он не обнаружил. Однако к мастерскимБорея это изделие точно не имело никакого отношения.