Таня Гроттер и молот Перуна - Дмитрий Емец

Угреостистис мортале – заклинание против угрей Жора Жикин.

Пяткус куропаткус – заговорить дневник от любопытных глаз.

Падус водопадус, ручейкус журчалис – заклинание воды.

Атосус-портосус – фехтовальное заклинание Гробыня Склепова.

Шмыглис-фрыглис – катапультирующее заклинание малюткаКлоппик.

Сгиниум визио мео – заклинание принудительной телепортацииПоклеп Поклепыч.

Леонус цезарис – заклинание прыгающей кровати Таня Гроттер.

Дихлофосус забодаллус – «мушиное» заклинание.

Лайперус снайперус – заклинание снайпера малютка Клоппик.

Ныльдвойус – заклинание срочного вызова Ягге.

Коронале мортале отбрыкус – заклинание смерти БриджитМагвузер.

Спецслужбус прослушкус – прослушивающее заклинание Шурасик.

Хроника январского утра

Квартира Дурневых. Где-то на грани между поверхностным сноми глубоким маразмом.

6:50. За окном тоскливая зимняя темно-синь.

6:51. Шпингалет отщелкивается сам собой. Дверь лоджиираспахивается. Стекла в рамах дребезжат нечто нескончаемо виртуозное в духеЛиста.

6:52. Пипе Дурневой становится холодно. Ее не в меруупитанная нога, с пяткой помидорного цвета, втягивается под одеяло.

6:53–6:57. По комнате кто-то крадучись ходит, спотыкаясь озолотых тигров и не золотых, зато добросовестно выпотрошенных ятаганом плюшевыхмедведей. По стене прыгает ломкая тень, сжимающая в руке нечто зловещее,похожее на копье македонских непобедимых фаланг…

6:57. Пипа Дурнева начинает испытывать смутное беспокойство,но ленится открывать глаза и лишь глубже зарывается в подушку.

7:00. Пипу, точно трубный глас, настигает назойливый пискэлектронного будильника. Пипа свешивает ноги с кровати, озирается, видит темнуюфигуру, всматривается, а еще спустя мгновение жуткий крик раскалывает параднуютишину правительственного дома.

7:01. Вспыхивает свет – бросаясь к двери, Пипа полуосознанноцепляет рукой выключатель. Неопределенность ночи уступает хмурой определенностиутра.

* * *

Из коридора Пипа вновь оглянулась, и ее нечеловеческий вопльперешел в удивленный и даже восторженный взвизг.

На краю дивана, попиравшего дубовый паркет кривоватыми, ноблагонадежными черными ножками, сидел Гурий Пуппер. Он выглядел подавленным. Наносу у него красовались подклеенные скотчем очки – номер первый из уникальнойпупперовской коллекции поломанных очков. Длинная метла стояла в углу, подтекаятающим снегом.

Приседая от любопытства, Пипа вернулась в комнату и поспешноюркнула под одеяло. Она не хотела, чтобы у Пуппера была возможность созерцатьее пижаму. Это была агитационно-предвыборная фланелевая пижама, украшеннаяпортретом ее папочки и лозунгом: «Загрызу за гуманность!» – на спине.

Но Гурию было не до пижамы. Он страдал. Нижняя челюсть унего прыгала. Взгляд дико блуждал по стене, спотыкаясь о пестрый рисунок обоев.

– Это конец! Она меня бросила! – тоскливо сказалГурий.

Кося лиловым глазом, Пипа сочувственно выглянула из-пододеяла.

– Это навсегда, я знаю! Моя тетя, которая снитсямагвокатам, была права: нам не быть вместе! – еще надрывнее произнесПуппер.

Холодная капля туманного происхождения скользнула вдольблагородного английского носа, запуталась в носогубной складке и упала Пипе наногу.

Пипа сглотнула. Она с утра неважно владела голосом.

– Бедный! Кто бросил-то? – спросила она хрипло.

– Татьяна… Твоя sister. Она перевернуться к свой старыйбойфренд! – воскликнул Пуппер, от огорчения теряя все русские падежи исклонения.

– А кто у нее бойфренд? – жадно спросила Пипа,неравнодушная к такого рода подробностям.

– О, я его почти не знаю! У него кошмарная русскаяфамилия! Вайлялькин! Джон Вайлялькин! – с омерзением выговорил Гурий иуронил голову на руки.

«Ишь ты, новый какой-то! Видать, того щекастого с пылесосомона тоже продинамила! Вот бы не подумала, что Гроттерша окажется подобнойстервой! Она всегда была такая занюханная!» – подумав, заключила Пипа.

В устах Пипы, как и в устах ее мамочки, слово «стерва»звучало почти как похвала. Это было несомненное признание достоинств.

– Вайлялькин – есть увалень. Он не стоит один палецТаня… Он околдовал ее магией вуду и теперь разобьет ей жизнь. Он будет питьvodka, а ее заставит целовать слюнявый старикашка, чтобы получать за это дыркиот бублика, – убежденно заявил Пуппер.

– Откуда ты знаешь? – удивилась Пипа.

– Мне рассказала об этом тетя Настурция! Она изучалапсихологию. Ее диссертация называлась «Мир как большая помойка». Она читала мнеее перед сном, когда я был чайлд, – убито сказал Пуппер.

Он то затухал, впадая в бездну уныния, то, как проснувшийсявулкан, начинал извергать укоры и проклятия. Неглупая Пипа сообразила, чтоГурий может теперь пребывать в таком настроении до бесконечности.

«Интересно, а ко мне он чего прилетел? На Гроттершужаловаться? Что ж, от слез в жилетку до новой любви один шаг!» – цинично решилапро себя Пипа, маскируя зевок под очаровательнейшую из улыбок.

Пуппер ничего не заметил. Улыбка улетела в молоко.

– Вайлялькин просто деревенщина! Он не следит за свойвнешний вид! От его кошмарный желтый тряпка пахнуть гарпиями! Как Таня моглавыбрать его по добрый воля и с трезвый голова! – сказал Гурий.

– Прям в самую точку!.. Умничка, Гурий! Но, строгомежду нами, у Таньки никогда не было вкуса. Я ей, например, никогда ненравилась, – промурлыкала Пипа.

Пуппер задумчиво потер пальцем свой шрамик в форме копирайтаи вновь затух. Довольная Пипа осознала, что попала в цель, подтвердив скрытыеопасения Гурия. Теперь стоило только выждать время, когда яд ее слов начнетдействовать на положительные мозги англичанина.