Сводный гад - Эля Пылаева

— Go into details, — произносит Эдик.

— «Вдаваться в подробности…» — на автомате перевожу я.

— Deal!

— «Замëтано»!

— Ясь, ну? — закатывает глаза. — Ты ж не с райончика. Нахваталась уже что ли?

— «Договорились», — вздыхаю я.

— Not a bit.

— «Нихрена подобного».

— Ясь…

— Ты чего такой душный, а? — с тоской смотрю на него.

Подтягиваюсь, растрепываю его идеальную укладку. Эта метросексуальная копна на бок с выбритым пробором, вдруг, категорически перестаёт мне нравиться.

— Давай покороче, сделаем?

— Нет. Не отвлекайся, — зачесывает пальцами как было. — Давай заниматься.

Сжимаю его щеки, делая губы рыбкой. И нажимаю несколько раз.

— «Заниматься…» — кривляясь, озвучиваю говорящую рыбку.

— Да, Яся! — психуя, уворачивается.

Встаю с ногами на постель и начинаю равномерно подпрыгивать.

— На-до-е-ло! — чеканю я. — Хо-чу сек-са!

Кровать стучит ритмично спинкой в стену братцу.

В ответ раздражённый удар кулаком с той стороны.

Ммм! Бесит тебя?!

Продолжаю ритмично прыгать.

— Аа… Ааа! Ааа!! Да-да-да!! Оу! Ааа…

Эдик смотрит на меня как на ëбнутую. В целом, я не отрицаю. Есть немного!

Гад ещё раз припечатывает в стену громче.

В эту игру можно играть вдвоём, «Ванечка»! Это тебе за Лерку.

Мстительно ухмыляясь, падаю на кровать. Нечаянно цепляю статуэтки на полке, взмахом руки. Они сыпятся на меня сверху, с визгом прикрываю лицо.

И закатываюсь в истерике от смеха, пытаясь представить, как мои вопли и визги можно сынтерпретировать «с той стороны». Адекватно — с трудом!

Поднимаю бёдра, стягиваю штаны, оставаясь в белых трусиках и таких же носочках.

— Ясь… У меня нет с собой контрацептивов.

Да, иди к чертям, не хочу я тебя!

Зло швыряю скомканными штанами в Эдика.

— У Ивана попроси, у него наверняка по всем карманам.

— Яся, ты в себе? — встаёт Эдик.

— Нет, — удовлетворённо выдыхаю я, облизывая губы. — А хочешь я попрошу?!

Срываюсь с кровати, вылетаю на балкон. И мы неожиданно сталкиваемся, врезаясь друг в друга.

В глазах у гада искры, ноздри опасно подрагивают. Меня сминает его эмоцией.

Моя бравада как волна даёт заднюю. Ну слабо мне, да, у парня презерватив попросить!

Тем более — у него.

Нервно кусаю губы, не зная куда деть глаза. Стонала там, как дура озабоченная…

Вытаскиваю прикуренную сигарету из пальцев Ивана. Делаю затяжку, возвращаю.

Не моргая, сверлит меня тяжёлым взглядом.

Выдыхаю ему в лицо, как он мне тогда, и как самолёт на вираже, разворачиваюсь и вжжж… — залетаю обратно к себе в комнату.

— Тебе пора, Эдик.

— Ты обиделась? — с недоумением.

— Да Боже меня упаси обижаться на недееспособных!

— Ты знаешь, что это не так! — тихо взрывается Эдик. — И если я не безрассудный и не зацикленный на этом, то это не значит, что…

— Пошёл вон!

— Проблемы у тебя, а не у меня, ясно?

— Get out!

— Я жду извинений, вообще-то.

— Подожди их дома.

Заворачиваюсь гусеничкой в покрывало. Закрываю глаза.

И в моих фантазиях только гад. Я вижу, как напрягается его пресс, как он двигал бы бёдрами, если бы был во мне.

И меня тянет как кошку, по шее мурашки. Трусь щекой о подушку.

Фантазирую, как распахиваются его губы, порхают ресницы, когда он кончает.

— Ооо… — тону в предоргазменном ощущении.

Убейте меня!

Слышу его гитару с балкона.

— «А давай с тобой сыграем в прятки… И я тебя искать нe буду… — с надрывом. — Я найду себе намного лучше. Я найду себе совсем другую!!».

И в груди у меня горит, царапает.

Он играет дальше молча, игнорируя слова песни. А может, просто поёт их тише?

— «Какие тёлки?.. Одни морозы… Какие розы? Шипы да занозы… Я найду себе совсем другую…»

Вспоминаю, как он стебался над Леркой своими душевными текстами.

Издевается! Сволочь…

Наблюдаю с балкона, как вежливо пообщавшись с Алексеем Михайловичем Эдичка наконец-то сваливает.

Оставляю гитару. Не поется мне… Дыхание не слушается.

— Иван? — выходит в вечернем платье Ольга Валерьевна.

Красивая, при полном параде.

— Выглядите — супер! — показываю ей большой палец.

— Ооу… — прижимает руку к груди. — Спасибо, Ванечка!

— Мы — в театр, — подает ей руку Алексей Михайлович. — Не ссорьтесь, пожалуйста. И никуда не выходите.

Киваю.

Маюсь дома. Меня очень вежливо, но настойчиво попросили соблюдать домашний арест. Я не обещал. Но согласился без большой необходимости не высовываться. И вроде как необходимости нет… Но, блять, хреновенько мне.

Ну вот дура дурой же! Бесятина неадекватная… Но цепляет!

Внутри горит всё белым пламенем. И хочется просто без всяких разговоров подойти и всечь ее Эдичке. Гольфист рафинированный. Вспоминаю, как обламывался подать свою стерилизованную ручку. Ну вот хер я поверю, что с таким ты, Царевна, так башню теряешь, чтобы верещать на весь дом. Издевалась, да?

Открываю его аккаунт. Перспективный какой… Фотки управления самолетом… Сорренто с родителями… Фотки «верховая езда»… Лондон с родителями… Фотки «дипломатическая академия»… В репостах Кембриджский колледж… Эмираты с родителями… Фотки «свидание с Ярославной» на воздушном шаре. Все все до одной постановочные! Я даже узнаю на некоторых «руку» фотографа, который мурыжил нас с Царевной.

«Предложение Ярославне» — цветы, колечко, поцелуи, сердечки, улыбки… Да ла-а-адно?!

Швыряю телефон на кровать. Такая и жизнь у тебя будет, Царевна, роскошная, но постановочная. Вперед! Так тебе и надо!

Дура!!

Кручусь на кровати. Прижимаю ладонь к стене. Кожа колет и пылает, словно это и не стена вовсе, а спина…

Не спится. Ухожу на турнички. Надо тренироваться, турнир на носу…

Языки у него… Вбиваю в грушу свои эмоции.

Какое тебе дело, Яшин? Какое? Какое? Какое? — луплю методично кулаками.