Печать правосудия - Артём Кочеровский

двери. Нужно успеть поговорить, пока мне опять крышу не сорвало. Или уже?

Трехзвездочная приемная сменилась на пятизвездочный кабинет Дмитрия Александровича Беляева. Тут меня ждали шикарные ковры, дорогое дерево, несколько абстрактных картин, отлично вписывающихся в темно-синий фон. Войдя внутрь, я почувствовал резкий прилив силы из вне.

– О, Никита, проходи!

Костюм на широкоплечем Беляеве сидел не хуже, чем на выправленных охранниках. Надутая грудь, ровная спина, мощный торс. Изящество в стиле и поведении.

Прошлёпав по ковру, я упал в кресло. Водички и кофе попил, неплохо бы чего-нибудь пожевать. Едва ли у Беляева найдутся чипсы, разве что припрятанный вегетарианский салатик или постная куриная грудка с гречей.

– Здрасте.

Он вскинул брови.

Сегодня все так на меня поглядывали. И не удивительно. Я замечал странность в своём поведении, только когда сильно к нему присматривался. В остальном действовал по ситуации. Нужно признать, что эти действия вели меня во всё более глубокую задницу, но я оставался спокойным.

– Вы по поводу Даши?

– Кхм-кхм, – он поднялся и подошёл к окну.

Стать, уверенные движения и длительные паузы. Мужик ещё не переключился с делового общения на меня. Чего ему надо?

– Да, – сказал он и снова замолчал.

– И?

– Вот о чем я хотел поговорить с тобой, Никита, – он вернулся к столу. – Дело в том…

– А можно как-то побыстрее, у меня ещё дел невпроворот.

– Извини?

– Быстрее, – я помахал пальцем. – Ваш Охранник сказал, что мы прокатимся ненадолго, а я торчу здесь уже больше часа.

– Ну хорошо…, - он потянулся за карандашом в органайзере. – Итак…

– Не тяните!

Кажется, я сказал слишком громко. Беляев дернулся, потянул за кончик карандаша и обронил на пол органайзер. Ручки и карандаши покатились к стене, щелкнул железом степлер; дверь распахнулась, в кабинет вошёл Гремлин.

– Что-то случилось?!

– Да… то есть… нет. Я уронил… Оставь нас, Гремлин.

– Я лучше тут побуду.

– Ну хорошо, – быстро согласился Беляев.

Я посмотрел на Гремлина, улыбнулся. Чел стоял возле двери и ждал, что что-то случится? Чего он боялся? Что я наброшусь на Беляева? Видать, со мной на самом деле всё не в порядке, раз происходит такое?

– Короче, – голос Беляева вдруг стал твёрдым, тягучая размазня слов испарилась. Он переключился. – Ты с Дашей общался в последнее время?

– Мы расстались три недели назад. Полагаю, вы об этом узнали примерно…, - я посмотрел в потолок. – Три недели назад.

– Эй! – подал голос Гремлин.

– Тихо, – Беляев махнул на него рукой. – Она плохо себя чувствует.

– Ещё бы.

– А?

– Я не слышал, чтобы кто-то закатывал вечеринки после расставания.

– Так, помолчи!

– Вы спрашиваете, я – отвечаю.

– Тихо!

Он отшвырнул ногой степлер, сунул руки в карманы, пошел по кабинету.

– Всем бывает плохо после расставаний, но не все сходят с ума. Понимаешь?

– Отвечать можно?

– Хр-р-р-р! – Гремлин оказался рядом и сжал плечо.

Больно. Я ему улыбнулся. Он что-то увидел в моих глазах, наверное, воспоминания о том, как наложал с импульсами, и чуть ослабил хватку. То-то же.

– Она постоянно плачет, ходит хмурая, агрессивная и…

А что-то необычное замечали? Хе-хе! Это я оставил при себе. Гремлин был на пределе, лучше не перегибать.

– Она срывает мне встречи. Носит старое тряпье, будто в трауре. Я боюсь пригласить в дом партнёров, потому что… Ещё она разбила машину!

Четвертую, кажется. В семнадцать лет.

– В общем… ты должен всё уладить.

– Для этого у вас есть Гремлин, – сказал я и взвизгнул от пронзающей боли. – Ауч!

– Может я свожу его вниз и покажу подвал? – спросил Гремлин.

– Ты должен всё уладить.

– Как?!

– Поговори с ней. Попроси прощения. Расстаньтесь как-нибудь по-другому, я не знаю… Так больше не может продолжаться!

Чего?! Расстаньтесь, как-нибудь по-другому!? Идиот. Полагаю, его способности были заточены только на преумножение денег. Теперь понятно, почему от него ушли три жены. Он совершенно ничего не понимал в отношениях. Дочь была лишь очередной проблемой, которую нужно было решить. Гремлин, деньги и связи проблему не решали, и тогда менеджер нашёл другое решение – меня.

– Как вы себе это представляете?

– Ему не нужно это представлять, – сказал Гремлин, ощупывая внутренности у меня под плечом.

– Прошло уже три недели. Побесится ещё парочку, и всё пройдет, – сказал я.

– Нету меня двух недель.

– Но ведь, если я с ней помирюсь, то всё может начаться сначала. Злость, отрицание, согласие… Вы понимаете?

– Скоро она уедет в колледж и там найдет кого-нибудь…

Получше? Козлина. Смотрит на всё лишь как на активы или пассивы. Люди для него – это либо возможности, либо обузы. Либо реальные инвестиции, либо мыльные пузыри. Хорошо. Тогда давай делать дела.

– Тогда платите!

– Закрой свой рот, мелкий!..

– Тихо, – Беляев показал в него пальцем и приказал отойти к стене. – Другой разговор.

То-то же.

– Сколько ты хочешь?

– Мне нужны брейки.

– Прости? – он склонил голову.

– Гремлин знает.

Мужики переглянулись, после чего Гремлин кивнул.

– Брейки нужны прямо сейчас.

Беляев махнул головой, Гремлин достал телефон и отошел к двери.

Беляев упал в кресло и расслабил плечи. Ещё бы. Кайф, да? Я предложил ему привычный способ решения проблемы. Что такое для него достать брейки? Пустяк. А для меня они – хотя бы временно спокойная жизнь. Я не хотел торговать Дашей, но… Разберемся по ходу дела. Он хотел сделку, он её получил.

Беляев протянул руку.

– Имей в виду. Мы заключили сделку. Я выполню свои обязательства, а если ты не выполнишь свои, то Гремлин будет рад сводить тебя вниз и показать подвал.

– На связи, – я дал Беляеву краба и пошёл к двери.

На выходе я заметил вазу. Литой кусок стекла со стенками толщиной сантиметров по пять. Ваза имела бело-голубой окрас и напоминала гигантскую вытянутую каплю. Внутри ничего не было. Во всяком случае – ничего материально. Было другое. Именно от этой вазы и исходила энергия в комнате. То, от чего меня дернуло при входе. Я протянул к ней руку и с расстояния в полтора метра почувствовал силу. Эта штукенция была в разы мощнее арта Фиты. Даже на таком большом расстоянии я почувствовал связь. В ладони скопилась сила, я одернул руку и протянул её ожидавшему меня на выходе Гремлину.

– Всего хорошего.

– И тебе не хво-р-р…

Костяшки Гремлина захрустели, он выгнулся и едва не припал на колено. Казалось, ещё немного и я разотру его клешню в порошок… Как тебе такое, дружок?!

Вспотевший Гремлин кое-как выпрямился и поднялся на трясущихся ногах. Я сдавил ещё сильнее, но тот сжал в ответ. В его глазах горел огонь, а ещё там промелькнуло что-то дикое, животное, что-то