Особые отношения - Дуглас Кеннеди

Через месяц после его внезапного ухода Сэнди, едва оправившись, нашла работу учителя истории в маленькой частной школе — и умудрялась сводить концы с концами, выплачивать долг по ипотеке и воспитывать троих детей. Для этого (о чем я ей и сказала) требовалось несравненно больше отваги и мужества, чем мне для разъездов по горячим точкам Ближнего Востока. Теперь же наставал мой черед знакомиться со всеми тонкостями и прелестями семейной жизни — и даже сквозь помехи на линии Сэнди почувствовала, как я боюсь.

— У вас все будет просто прекрасно, — уверила она. — Даже еще лучше. Просто классно. В конце концов, ты же не собираешься бросать работу, и тебя не заставляют ехать в Лоренс (этот городишко нам с Сэнди казался самым ужасным в Массачусетсе). Речь ведь шла о Лондоне, кажется? А материнство тебя вообще не должно пугать — ты же столько раз бывала в зоне военных действий, так это почти то же самое.

Я невольно хихикнула. И задумалась: шутит она или, говорит правду?

Но в следующие месяцы у меня решительно не было возможности сидеть и размышлять о грядущих переменах в жизни. Тем более что как раз в это время Ближний Восток то и дело выкидывал какой-нибудь безумный фокус: то кризис израильского кабинета министров, то покушение на жизнь премьер-министра в Египте, то на Ниле в Северном Судане перевернулся паром и все сто пятьдесят пассажиров погибли. По утрам меня жутко тошнило, но это только подчеркивало банальность происходящего со мной по сравнению со всеми этими катастрофами. Отвлекали меня и книги по уходу за детьми, которые я выписывала по Интернету, — я глотала их одну за другой, изучала так же, как иные туристы перед дальней поездкой лихорадочно листают путеводители. Вот и я, вернувшись домой после работы над репортажем о вспышке холеры в дельте Нила, начинала читать про колики, ночные кормления, молочные корочки у новорожденных, знакомясь с новыми для себя словами и понятиями из этой области.

— Знаешь, о чем я буду скучать, когда уеду с Востока? — сказала я Тони накануне свадьбы. — Мне будет не хватать риска, всего этого безумия и сумятицы.

— Думаешь, в Лондоне тебя ждет только будничная скука?

— Этого я не говорила.

— Но именно это тебя беспокоит.

— Ну да, немножко. А тебя нет?

— Там будут и неожиданности, и перемены.

— Особенно с «дополнительным багажом».

— Ты случайно не себя имеешь в виду? — осведомился он.

— Вряд ли.

— Что ж, дополнительный багаж, как ты выразилась, меня только радует.

Я расцеловала его:

— Я рада, что ты рад.

— Конечно, привычный уклад придется поменять, но все будет просто прекрасно. И уж поверь мне, Лондон тоже по-своему безумен.

Мне вспомнилось это замечание через полтора месяца, когда мы летели на север, готовясь приземлиться в аэропорту Хитроу. Спасибо «Кроникл», они оплатили своему новому заведующему внешнеполитическим отделом и его супруге места в бизнес-классе. Спасибо «Кроникл», на шесть недель, пока мы занимались поисками дома, нам предоставили редакционную квартиру в Уоппинге, неподалеку от редакции. Спасибо «Кроникл», весь наш багаж отправили из Каира морем и оплатили хранение его на складе до тех пор, пока мы не определимся с жильем. И еще, благодаря «Кроникл», в аэропорту нас встретил большой черный «мерседес», на котором мы долго ползли к центру Лондона по запруженным машинами улицам.

Пока машина дюйм за дюймом пробиралась вперед, я тронула Тони за руку — и, невольно взглянув на сверкающие платиновые кольца, к которым еще не успела привыкнуть, вспомнила шумную и веселую церемонию в каирском офисе регистрации браков — настоящем сумасшедшем доме под открытым небом. Там мы надели друг другу эти кольца, и чиновник, похожий на арабский вариант Граучо Маркса, объявил нас мужем и женой. И вот мы здесь — всего через несколько месяцев после тех безумных суток в Сомали — едем себе по трассе М4…

… в Уоппинг.

Да, Уоппинг меня и впрямь удивил. Автомобиль выбрался наконец с шоссе и направился к югу, мимо жилых домов из красного кирпича. Я развлекалась, следя за чехардой архитектурных стилей и эпох: от Виктории и Эдварда до современной муниципальной застройки в шлакоблочном стиле «чем дешевле — тем круче». Был зимний вечер, уже начало темнеть. Но, несмотря на сумрак, я разглядела, что Лондон — настоящая головоломка, задача повышенной сложности для упражнения в спортивном ориентировании. Городской пейзаж напоминал меню из китайского ресторана: видимая логика в нем отсутствовала, а роскошь соседствовала с убожеством. Конечно, я замечала это смешение всего и раньше, когда была здесь вместе с Тони. Но тогда, как всякий турист, я невольно сосредотачивалась на более приятных вещах — и, как всякий турист, я совсем не видела Южного Лондона. Главное, я даже бывала здесь, в те дни мы несколько раз проезжали по этим местам — но тогда я расслаблялась и попросту отключила свой профессиональный нюх. А теперь — теперь я, кажется, приехала к себе домой. Поэтому я прижала нос к стеклу «мерседеса» и глазела: мокрые тротуары, переполненные мусорные контейнеры, бесчисленные забегаловки, изредка элегантные дома, расположенные полукругом, большой зеленый парк (Клэпхем Коммон, пояснил Тони), жутковатый клубок узких улочек (Стоквелл и Воксхолл), потом сплошь административные здания, за ними — великолепный вид на парламент, и снова конторы, офисы, безликие кирпичные дома, внезапно — Тауэрский мост, затем туннель — и… Уоппинг.

Симпатичные новостройки, несколько старых пакгаузов, пара башен с офисами и громадный приземистый промышленный комплекс, упрятанный за высоченные кирпичные стены с колючей проволокой по верху.

— Это что? — вырвалось у меня. — Местная тюрьма? Тони расхохотался:

— Здесь я работаю.

Отъехав примерно на четверть мили от этих строений, «мерседес» остановился у входа в современное девятиэтажное здание. Мы поднялись на лифте на пятый этаж. Коридор был оклеен невыразительными кремовыми обоями, на полу — нейтрального цвета палас. Мы открыли облицованную шпоном дверь. Водитель протянул каждому из нас по ключу.

— Предоставляю честь тебе, — улыбнулся Тони.

Я отперла дверь и шагнула в небольшую квартирку. Единственная квадратная комната была обставлена в характерном стиле четырехзвездочной гостиницы, окно выходило в пустынный проулок.

— Ну что ж, — пробормотала я, осматриваясь, — хороший стимул поскорее найти дом.

За поиски дома активно взялась Маргарет Кэмпбелл, моя подруга еще со времен колледжа. Когда перед отъездом я позвонила ей из Каира и рассказала, что не только насовсем переезжаю в Лондон, но еще вышла замуж и жду ребенка, она невозмутимо спросила:

— Больше новостей нет?

— Куда уж больше.

— Что ж, здорово, что ты приезжаешь — и поверь мне, этот городок тебе еще полюбится.

— Ты имеешь в виду…

— Ну, конечно, нужно время, чтобы приспособиться — только и всего. Вот что, как только приедете, приходите-ка к нам на обед, и я введу тебя в курс дела. — И надеюсь, что налички у тебя достаточно. Потому что, по сравнению со здешними ценами, в Цюрихе — дешевизна!