Мещане - Максим Горький

(Во время речи Нила Поля встает и уходит. В дверях ей встречаютсяПетр и Татьяна. Петр, заглянув в комнату, скрывается.

Татьяна стоит в дверях, держась за косяк.)

Бессемёнов (ошеломленно таращит глаза на Нила). Ка-ак?Хозяин? Ты?

Акулина Ивановна. Уйдем, отец! Уйдем… пожалуйста, уйдем!(Грозя кулаком Нилу.) Ну, Нилка! Ну, уж… погоди!

(Со слезами.) Уж погоди… дождешься!

Нил (настойчиво). Да, хозяин тот, кто трудится… Запомните-каэто!

Акулина Ивановна (тащит за собой мужа). Идем, старик!И-идем! Бог с ними!.. Не говори, не кричи! Кто нас услышит?

Бессемёнов (уступая усилиям жены). Ну, хорошо! Оставайся…хозяин! Поглядим… кто хозяин! Увидим!

(Уходит к себе. Нил взволнованно расхаживает по комнате.Где-то на улице, далеко, играет шарманка.)

Нил. Вот заварил кашу! И чёрт меня дернул спросить ее…Дурак! То есть, положительно не могу я ничего скрыть… лезет все наружу помимоволи! Ах ты…

Тетерев. Ничего! Сцена очень интересная. Я слушал и смотрелс удовольствием. Очень недурно, очень! Не волнуйся, брат! У тебя естьспособности… ты можешь играть героические роли. В данный момент герой нужен…поверь мне! В наше время все люди должны быть делимы на героев, то естьдураков, и на подлецов, то есть людей умных…

Нил. Чего ради заставил я Полю пережить такую… гадость?..Испугалась… нет, она не пуглива! Обиделась, наверно… тьфу!

(Татьяна, все еще стоя в дверях, при имени Поли делаетдвижение. Звуки шарманки умолкают.)

Тетерев. Людей очень удобно делить на дураков и мерзавцев.Мерзавцев – тьмы! Они живут, брат, умом звериным, они верят только в правдусилы… не моей силы, не этой вот, заключенной в груди и руке моей, а в силухитрости… Хитрость – ум зверя.

Нил (не слушая). Теперь придется ускорить свадьбу… Ну, иускорим… Да, она еще не ответила мне. Но я знаю, что она скажет… милая моядевчушка!.. Как ненавижу я этого человека… этот дом… всю жизнь эту… гнилуюжизнь! Здесь все… какие-то уроды! Никто не чувствует, что жизнь испорчена ими,низведена к пустякам… что из нее они делают себе темницу, каторгу, несчастие…как они ухитряются делать это? Не понимаю! Но – ненавижу людей, которые портятжизнь…

(Татьяна делает шаг вперед, останавливается. Потом неслышноидет к сундуку и садится на него, в углу. Она согнулась, стала маленькой и ещеболее жалкой.)

Тетерев. Жизнь украшают дураки. Дураков – немного. Они всёищут чего-то, что не им нужно, не только им одним… Они любят выдумыватьпроспекты всеобщего счастья и тому подобной ерунды. Хотят найти начала и концывсего сущего. Вообще – делают глупости…

Нил (задумчиво). Да, глупости! На это я мастер… Ну, онапотрезвее меня… Она – тоже любит жизнь… такой внимательной, спокойной любовью…Знаешь, мы с ней великолепно будем жить! Мы оба – смелые… и, если захотимчего, – достанем! Да, мы с ней достанем… Она какая-то… новорожденная…(Смеется.) Мы с ней прекрасно будем жить!

Тетерев. Дурак может всю жизнь думать о том, почему стеклопрозрачно, а мерзавец просто делает из стекла бутылку…

(Вновь играет шарманка уже близко, почти под окнами.)

Нил. Ну, ты все о бутылках!

Тетерев. Нет, я о дураках. Дурак спрашивает себя – где огонь,пока он не зажжен, куда девается, когда угасает? А мерзавец сидит у огня, и емутепло…

Нил (задумчиво). Да-а… тепло…

Тетерев. В сущности – они оба глупы. Но – один глуп красиво,геройски, другой – тупо, нищенски глуп. И оба они, хотя разными дорогами, ноприходят в одно место – в могилу, только в могилу, друг мой… (Хохочет. Татьянатихо качает головой.)

Нил (Тетереву). Ты чего?

Тетерев. Смеюсь… Оставшиеся в живых дураки смотрят наумершего собрата и спрашивают себя – где он? А мерзавцы просто наследуютимущество покойного и продолжают жизнь теплую, жизнь сытую, жизнь удобную…(Хохочет.)

Нил. Однако ты здорово напился… Шел бы к себе, а?

Тетерев. Укажи – где это?

Нил. Ну, не дури! Хочешь, отведу?

Тетерев. Меня, брат, не отведешь. Я не состою в родстве ни собвиняемыми… ни с потерпевшими. Я – сам по себе. Я – вещественноедоказательство преступления! Жизнь испорчена! Она – скверно сшита… Не по роступорядочных людей сделана жизнь, говорю я. Мещане сузили, окоротили ее, сделалитесной… и вот я есмь вещественное доказательство того, что человеку негде,нечем, незачем жить…

Нил. Ну, иди же, иди!

Тетерев. Оставь меня! Ты думаешь, могу упасть? Я уже упал,чудак ты! Давно-o! Я, впрочем, думал было подняться; но прошел мимо ты и, незаметив, не нарочно, вновь толкнул меня. Ничего; иди себе! Иди, я не жалуюсь…Ты – здоров и достоин идти, куда хочешь, так, как хочешь… Я, падший,сопровождаю тебя взглядом одобрения – иди!

Нил. Что ты болтаешь? Интересно что-то… но непонятно…

Тетерев. И не понимай! Не надо! Некоторые вещи лучше непонимать, ибо понимать их бесполезно… Ты иди, иди!

Нил. Ну, хорошо, я ухожу. (Уходит в сени, не замечаяТатьяну, прижавшуюся в углу.)

Тетерев (кланяясь вслед ему). Желаю счастия, грабитель! Тынезаметно для себя отнял мою последнюю надежду и… чёрт с ней! (Идет к столу,где оставил бутылку, и замечает в углу комнаты, фигуру Татьяны.) Это-о кто,собственно говоря?

Татьяна (тихо). Это я…

(Звуки шарманки сразу обрываются.)

Тетерев. Вы? Мм… а я думал, мне почудилось…

Татьяна. Нет, это я…

Тетерев. Понимаю… Но – почему вы? Почему вы тут?

Татьяна (негромко, но ясно, отчетливо). Потому что мненегде, нечем, незачем жить… (Тетерев молча идет к ней тихими шагами.) Я незнаю, отчего я так устала и так тоскливо мне… но, понимаете, до ужаса тоскливо!Мне только двадцать восемь лет… мне стыдно, уверяю вас, мне очень стыдночувствовать себя так… такой слабой, ничтожной… Внутри у меня, в сердцемоем, – пустота… все высохло, сгорело, я это чувствую, и мне больно отэтого… Как-то незаметно случилось это… незаметно для меня в груди вырослапустота… зачем я говорю вам это?..

Тетерев. Не понимаю… Сильно пьян… Совсем не понимаю…

Татьяна. Никто не говорит со мной, как я хочу… как мнехотелось бы… я надеялась, что он… заговорит… Долго ожидала я, молча… А этажизнь… ссоры, пошлость, мелочи… теснота… все это раздавило меня тою порой…Потихоньку, незаметно раздавило… Нет сил жить… и даже отчаяние мое бессильно…Мне страшно стало… сейчас вот… вдруг… мне страшно…