Фронтовик стреляет наповал - Юрий Корчевский

– Ты же сам говорил – это дело транспортной прокуратуры и милиции.

– Чует мое сердце, столкнемся мы еще с этим мерзавцем.

– У меня срочных дел нет, прямо сейчас пойду.

Постового после реанимации доставили в городскую больницу. Хирурга Андрей уже знал. Только зашел в ординаторскую, хирург поднял голову от истории болезни.

– Только не говорите, что опять кого-то доставили.

– Не волнуйтесь, я постового с вокзала пришел проведать. Как его состояние?

– Когда «Скорая» привезла, думал – не вытянем. Ранения тяжелые, крови много потерял. Хорошо, что запас нужной группы крови в холодильнике был.

– Побеседовать с ним можно?

– Не долго, десять минут, слаб он.

– Мне хватит. В какой он палате?

– Седьмой.

Андрей подосадовал на себя. Пришел в больницу, а передачу не взял. Не к бандиту раненому, а к товарищу по службе. Одно дело делают, хотя в разных подразделениях. Обругал себя последними словами, да уж поздно.

Андрей уселся на стул у постели раненого.

Был он бледен, лицо осунувшееся, грудь в бинтах.

– Я из уголовного розыска, фамилия Фролов. Я был на вокзале, когда все произошло.

Рожин едва заметно кивнул, облизал сухие губы.

– Дать воды?

На тумбочке стоял поильник, похожий на заварной чайник, только без крышки. Андрей поднес его к губам постового. Тот сделал пару глотков. Пил бы еще, но Андрей поильник убрал. Кто его знает, можно ли раненому много воды?

– Один вопрос. Ты его лицо видел? Если есть особые приметы, скажешь.

– Фиксы золотые… сверху… две…

Рожин говорил шепотом, с перерывами, слаб был. Андрей наклонился пониже, чтобы ни одного слова не пропустить.

– Ну, соберись с силами, вспомни еще что-нибудь.

– Я его… минуту видел… только анфас и справа.

– Левое ухо не видел?

Рожин мотнул головой.

– Глаза какие? Серые, карие, голубые?

– Не… помню…

– Блондин, брюнет, шатен?

– Стрижен коротко… или брит… не понять.

Раненый устал, говорил все тише. Андрей понял – надо уходить.

– Спасибо, парень. Ты выздоравливай, мы еще с тобой встретимся. А этого гада возьмем, не сомневайся.

Андрей решил сходить на вокзал, в линейное отделение милиции, не исключено, что у них появились какие-то новые сведения, улики, показания свидетелей. Он уже подходил к станции, как из вокзала повалили приезжие, пришла электричка. Тащили баулы и узлы, шли налегке, все с озабоченными лицами.

После Победы у народа был необыкновенный подъем, надеялись на лучшую жизнь, ведь такую тяжелую и долгую войну выдержали. СССР победил, но страна разрушена, промышленность медленно переходила с военной продукции на мирные рельсы. За годы войны была потеряна треть национального богатства, разрушено 1710 городов и поселков, 31 850 заводов, 65 тысяч железнодорожных путей. А главное – потеряно 27 миллионов человек. И хотя после победы над Японией большую часть армии демобилизовали, вернувшиеся мужчины не могли восполнить убыль. В марте 1946 года восстановили восьмичасовой рабочий день, ежегодные отпуска. СССР получил от поверженной Германии репараций на 4,3 миллиарда долларов. В послевоенное время в лагерях находились и восстанавливали народное хозяйство 1,5 миллиона немецких и 0,5 миллиона японских пленных, а также 9 миллионов наших заключенных, чей труд был каторжным, не оплачивался. В 1947 году отменили продуктовые карточки и провели денежную реформу.

Однако для народа надежды оказались несбыточными. Жизнь лучше не становилась.

При средней зарплате 450–500 рублей буханка хлеба стоила 3–4 рубля, килограмм мяса 28–32 рубля, килограмм сливочного масла 60 рублей; килограмм сахара – 15 рублей, десяток яиц 11 рублей. А мужской шерстяной костюм тянул на полторы тысячи, кроме того, никто не отменял обязательные государственные займы, на одну-две месячные зарплаты в год. Колхозникам было еще хуже. Вместо денег получали по трудодням натуральную оплату. Они не имели паспортов, без этого документа в городе было невозможно прописаться, а без прописки не брали на работу. Замкнутый круг. Кроме того, колхозники не имели пенсий, им не оплачивались больничные листы. А налоги брали за скотину, фруктовые деревья. В 1948 году вновь начали набирать оборот репрессии. Были арестованы маршал авиации А. А. Новиков, генералы П. И. Понеделин, Н. К. Кирилов. Были арестованы все лидеры ленинградской парторганизации. По «ленинградскому делу» прошло более двух тысяч человек, двести из которых были расстреляны.

Потому и лица у прохожих были серьезные, даже хмурые. Одежды серые и черные. Какая жизнь, такие и одежды.

Андрей не стал пробиваться через толпу, отошел в сторону. Стоит подождать две-три минуты, и люди разойдутся. Посматривал на лица, уже в привычку вошло. Вдруг мелькнет лицо, разыскиваемое по ориентировке? Мимо мужчина прошел, Андрей мазнул взглядом по лицу, по одежде. И только когда мужчина прошел, понял, что-то не так. Мелочь какая-то зацепила. Ага! Одна пола пиджака слегка отвисала. Так бывает, когда в кармане нечто тяжелое. Не оружие ли? Андрей развернулся, пошел за мужчиной. Для начала надо дождаться, пока разойдутся люди. Если у мужчины оружие, он может открыть стрельбу в людном месте. А вот в переулке малолюдном Андрей его остановит. Вполне может статься, что там сверток с гайками, гвоздями для ремонта дома, даже большая пригоршня мелочи. Но проверить надо. Мужик свернул на Гражданскую. Прохожих мало, надо действовать. Андрей достал из кармана пистолет, передернул затвор, сунул за ремень под полу пиджака. В случае опасности можно мгновенно достать.

Догнал прохожего.

– Стоять! Милиция! Ваши документы! – жестко сказал он.

Мужик вздрогнул, остановился.

– Медленно повернись и не делай резких движений, – приказал Андрей.

Повернувшись, мужчина полез во внутренний карман пиджака, достал паспорт. Андрей открыл документ. А мужик-то судим был, таким выдавали паспорта определенных серий.

– По какой статье сидел?

– Пятьдесят девять – двенадцать.

Статья интересная, за незаконные валютные операции.

– Что в левом кармане?

Андрей паспорт не возвращал, держал в левой руке, а правую к поле опустил. Дернись мужик резко, Андрей успеет пистолет быстро выхватить.

– Ничего!

Врет, глаза забегали.

– Вытаскивай.

– Давай ордер на обыск, начальник!

– Пока не обыск, а досмотр, ордер не нужен. А хочешь по всей форме – пойдем в райотдел.

Мужчина с явной неохотой полез в карман. Андрей посторонился – что он достанет? Мужчина вытянул небольшой мешочек, Андрей расслабился. Вдруг глаза мужчины расширились от ужаса, сзади нарастающий рев мотора. Не раздумывая, Андрей прыгнул в сторону. Это его спасло. Тупой удар, мужчину подбросило в воздух капотом легковушки, его отбросило на другую сторону улицы, а трофейный «Мерседес», не снижая скорости, помчался дальше. Андрей выскочил на середину проезжей части, выхватил пистолет и стал стрелять. За пару секунд выпустил весь магазин, шесть патронов. Остро пожалел, что патронов в «кольте» так мало. Машина взвизгнула на повороте колесами и скрылась за углом. Если бы Андрею сказали – случайность, он бы не поверил. Подъехали тихо, благо у «Мерседеса» мотор не шумит, а потом сбить хотели, причем обоих. Похоже, сам опростоволосился. За мужиком шел и не проверялся, не обернулся ни разу. А его могли встречать или «пасти». И вот расплата за собственную невнимательность. Андрей сунул за пояс пистолет, в карман пиджака паспорт чужой. Мужчина лежал не шевелясь. Судя по тому, что с ног его слетели туфли, мертв. Когда человек травмирован, обувь остается на нем. Что же такого интересного мужик при себе имел, если его сбили? Андрей присел, поднял мешочек. Из плотного полотна, похожего на бязь, довольно увесистый, перевязанный на горловине веревочкой, скорее даже – шнуром.