Спаситель и сын. Сезон 5 - Мари-Од Мюрай

Спаситель получил извещение о смерти Камиля Кюипенса в январе прошлого года, но не смог прийти на похороны. С тех пор он ничего не знал об Элле Кюипенс, которая долгое время была его пациенткой.

– Вам интересно, почему я вдруг пришла? – снова заговорила мадам Кюипенс.

– Думаю, сейчас вы мне скажете.

– А вы не задавали себе вопрос, почему Элла перестала к вам ходить?

Девочка пропустила одну консультацию, потом вторую и больше не появилась. Исчезла.

– Задавал. Конечно.

Спаситель нелегко пережил исчезновение Эллы, почувствовал себя униженным, им пренебрегли, взяли и отбросили. Но разве мог он в этом признаться мадам Кюипенс?

– Ну так вот, я ее спросила, – продолжала мадам Кюипенс. – Элла ответила, что перестала чувствовать себя с вами свободно, вы пытались на нее повлиять. А она хочет принимать решения самостоятельно.

– Так, так, так.

С каждым ее словом Спасителю становилось все хуже и хуже.

– Это Элла попросила меня прийти к вам.

– И передать то, что вы сказали?

Что он стал препятствием у Эллы на дороге?

– Не только. Она не решается вам позвонить. Думает, что вы на нее обижены.

– Мое дело лечить, а не обижаться.

Мадам Кюипенс слегка покачала головой. Очевидно, ответ не показался ей слишком убедительным.

– Вы бы согласились снова встретиться с Эллой?

– Разве я когда-нибудь отказывался принять вас, Камиля или Эллу?

– Ее больше не зовут Элла. И я не должна теперь говорить «она». Но я пока еще не привыкла.

Виржини объяснила Спасителю, что Элла («то есть я хотела сказать Эллиот») получила разрешение от директора частного лицея записаться туда под именем Эллиота Кюипенса. Для одноклассников она стала мальчиком. Преподаватели, которым ничего не было сказано, обращаются к ней в мужском роде.

– Так, так, так.

– Она… Он знает, что вы бы не согласились.

– Согласился на что? – спросил Спаситель, почувствовав беспокойство.

– Ну, вы же понимаете… На гормоны… Она начала принимать их год назад. Проконсультировалась у эндокринолога в Париже, в медицинском центре Робер Дебре[16], ей прописали вливания… ну, в общем, чтобы затормозить развитие… Осуществить, так сказать, переход… в общем, она… он вам все объяснит.

– А вы, Виржини, вы согласны?

– Я? Мое слово тут ничего не значило. Камиль перед смертью взял с меня обещание, что я предоставлю свободу нашему… Камиль сказал «сыну». Он был не в себе. Он сказал: «Это Эллиот», – как будто произошла реинкарнация, воскрес ребенок, которого мы потеряли.

– Так, значит, вы не согласны? – настойчиво повторил Спаситель, догадываясь, чего ждет от него мадам Кюипенс.

– Я считаю все это ненормальностью. У нас есть родня, друзья. Все прекрасно знают, что у меня две дочери, и вдруг в один прекрасный день я им заявляю: «А вы знаете, я вообще-то ошиблась, у меня девочка и мальчик».

– Так, так, так.

– В общем, вы примете ее, то есть его, или нет?

– Вы же слышали, я сказал «да». Кто просит о встрече: Эллиот или вы?

Может быть, Виржини, считая Спасителя единомышленником, надеется, что он положит конец «ненормальности»? Но нет, она стала его уверять, что пришла от Эллы… то есть Эллиота, он слишком застенчив, ей… ему неловко самому звонить.

Спаситель назначил консультацию на будущую среду.

* * *

Луизе пришла в голову замечательная мысль: она заехала на машине в школу, забрала Алису, потом Поля, и они отправились в кафе «Соня в чайнике»[17]. Вдалеке от суеты и шума уютно устроились в низких креслах вокруг круглого столика и заказали полдник: Поль – крамбл с черникой, Алиса – чизкейк, а Луиза – морковный кекс. И все единодушно – горячий шоколад.

– Могли бы и Лазаря дождаться, – огорченно заметил Поль.

– Вы не сиамские близнецы, – отрезала Алиса и облизнула ложку в шоколадной пене.

– Я хотела поговорить только с вами, – сказала Луиза.

Дети замерли с ложками в руках. Когда взрослые так говорят, детей ожидают крупные неприятности.

– Я жду ребенка.

В ответ ни слова.

– У нас со Спасителем будет ребенок.

– Зачем? – ошеломленно спросил Поль.

«Хороший вопрос», – сказал бы Спаситель.

– Зачем? – переспросила Луиза еще более ошеломленно.

– Вообще-то у нас уже есть Ахилл! – отметила Алиса, направив ложку обвинительным жестом в сторону матери. – Он постоянно орал, и Пэмпренель старалась повесить его на меня, когда я бывала у папы.

Жером, успевший расстаться с молоденькой женой, теперь добивался того, чтобы не платить алименты.

– Не исключено, что они его сплавили в собачий приют, – высказала Алиса предположение относительно судьбы сводного брата, с которым больше не виделась.

– Но какое это имеет отношение…

У Луизы тошнота подступила к горлу, а к глазам слезы, и она отодвинула от себя кекс. Поль, по-детски надув губы и едва не плача, обиженно смотрел на нее, а Алиса уже весело защебетала, переключившись на собственные проблемы:

– Представляешь? Школьные правила оказались лажей, он сам нам только что сказал! Всему классу навешал лапши на уши. А Марина выставила себя на посмешище, когда сказала, что все равно будет носить кроссовки.

– Это ты о ком? – пробормотала Луиза.

– О месье Козловском!

О ком же еще стоило говорить?!

Спаситель тоже отправился в школу встретить Лазаря, чего не делал практически никогда. Увидев отца, Лазарь встревожился:

– Что стряслось?

– Ничего. Один пациент отменил встречу.

– Жалко, что Поль кончает на час раньше.

– Да, конечно.

Лазарь забросил тяжелый рюкзак на заднее сиденье и уселся рядом с отцом.

– Вот я и подумал, что как раз с тобой поговорю, – сказал Спаситель, поворачивая ключ зажигания. – Хочу задать тебе один вопрос. Что бы ты сказал, если бы узнал, что мы с Луизой решили завести ребенка?

– Не детям решать за родителей, – ответил Лазарь, сын психолога.