Счастливое Никогда. Уютное Нигде - Марина Бреннер

Опасно покачиваясь на шатком толстоногом стуле, девушка теперь с интересом разглядывала своего попутчика.

Мужчина был одет ровно в соответствии с прошедшей модой - так наряжалась знать до войны с кратурами.

Белая рубашка тонкого льна с широкими рукавами и косым воротом, черная легкая жилетка и черные штаны из тонкого полотна - все это шло ему. Очень шло. Молочный цвет рубахи оттенял смуглую кожу, волосы казались еще темнее, а глаза - ярче. Если раньше они напоминали Меридит ягоды в вине, то сейчас переливались каплями горького шоколада. У девушки даже стало сладко во рту - до того ей захотелось съесть какую - нибудь конфету!

Или пряник. Или пирожок с ванильным сыром.

Или просто поцеловать Элиджара...

Но только вот этого не надо.

Не надо.

Оборотень, безусловно, красив. Он отличный любовник - в постели напорист, бесстыден, но одновременно нежен и тактичен.

Заботлив, очень заботлив. Не бежит от ответственности, крепко держит данное слово.

Очень ласков и ясно дает понять, что не обидит женщину.

Ни одну. Даже и ту, что случайно попала в его объятия. Не обидит ни словом, ни делом.

Но и любить тоже не будет...

Просто не сумеет.

И вот поэтому, именно поэтому не надо его целовать сейчас.

Только ночью, ощутив в себе горячую твердость, она поцелует его губы. Но не теперь.

Просто так, среди дня, целуются влюбленные. Те, которым мало ночи. Те, которые, улучив свободную минутку, скрывшись от всех, пьют и пьют дыхание друг друга...

Меридит и Элиджар не такие. Они просто партнеры. Просто...

- Так где ты взял вещи? - повторила девушка, справившись с приступом внезапного жара и дурноты - Украл?

И вот тут он, кажется, обиделся.

Пододвинув себе стул, сел и, отломив лепешку, ответил:

- Ну почему украл? Это Тиннесовы шмотки. Мне их дал городской Старейшина - как его? Пран, кажется. Это единственное здесь, что мне по размеру, Тиннес был крупным мужиком. Эти штаны с рубахой ему уже все равно без надобности, а я похожу. Пока что - нибудь не сошьют. Да, кстати...

Запустив руку в карман, он вынул оттуда несколько бусин. Одну за другой положил на стол. Они были небольшого размера, розовые и круглые.

- Когда вошли в замок, в щелях пола нашел. Между плитами. Говорят, они какие - то ценные... Возьми, может пригодятся на что. Или оставь на черный день. Всегда можно продать, хотя сейчас зерно стоит дороже, чем эти блестяшки.

Девушка протянула руку, шарики легли в ладонь мягко, приятно щекотнув кожу.

- Это граандарский жемчуг, Элиджар. До войны за одну такую бусину можно было купить небольшой дом, вроде этого постоялого двора. Сейчас... Ты правильно сказал - кружку муки. Они очень красивые! Спасибо, что дал их мне. Я сделаю из них серьги, только нужна проволока...

"...- Это граандарский жемчуг, Меридит. Колье стоит целое состояние. И оно твое, будет твоим за одну маленькую услугу. Иди сюда.

- Нет.

- Не перечь. Вспомни - вы все у меня на крючке. Ты, твоя мать - толстуха, ваше сраное Королевство. Иди сюда, не упрямься. Не будь дурой. Я считаю... раз."

Меридит сидела на стуле и качалась, отталкиваясь ногой от пола, залитого света.

Скрип - скрип, тук. Скрип - скрип, тук.

Жемчужины, сжатые в кулаке терлись одна о другую, издавая едва слышное глухое звяканье. Полотенце, которым обернулась девушка после умывания, сползло, чуть обнажив левую грудь.

Голову она опустила низко, растопленный шоколад волос облил столешницу и лежащие на ней руки.

- Меридит! - рявкнул Элиджар.

Ему стало не по себе. Будто перед ним сидела не живая девушка, нежное тело которой он так жадно ласкал ночью, а холодная покойница.

Вдруг в голове оборотня мелькнула мысль, что вот поднимет она сейчас голову и посмотрят на него пустые провалы глаз с мертвого лица, через повисшие лохмотья кожи - изъеденные червями проглянут остатки мышц и сухожилий.

Сорвавшись с места, перегнулся через стол, неловко задев чашку с молоком, разлил. Запустив руку в волосы, поднял голову Меридит к свету, вверх.

Серые громадные глаза были мутными.

Дым, пыль глаза твои... Что же они видели такое?

- Девочка, Меридит! Эй! Ну ответь, твою мать!

Секунда - и теплое тело уже тянуло его руки.

Еще секунда и она отозвалась:

- А? Что? Я задумалась просто...

...До замка доехали в старом экипаже Прана.

Ехать пришлось довольно долго - замок находился на окраине, за городом, а дорога, ведущая к нему, оказалась разбитой и неухоженной.

- Дорогой займемся позже, - объяснил Глава Совета - Сейчас все силы брошены на благоустройство вашего поместья, шенна - зи. Не хватает рабочих рук, не хватает, оох, не хватает!

Меридит оторвалась от созерцания скучного пейзажа за окном:

- Я не тороплю вас, шенн. Предпочитаю подождать подольше, но получить качественно выполненную работу вместо наспех сляпанной поделки. Эта дорога ведет в поместье. А та? Остановите экипаж.

Экипаж встал, они вышли наружу и Меридит указала на другую дорогу, когда - то явно проезжую и широкую, сейчас же заросшую жесткой короткой травой. Дорога петляла меж холмов, шла вверх и где заканчивалась - было непонятно.

За высокими холмами виднелся далекий лес и стоял непроглядный, плотный туман, словно дым пожара.

- Проклятые места. - объяснил Пран - Вестрафский лес, Мертвые Холмы. Говорят, туда ушли Наследники Гранитных. Никто из нас никогда не был там, мало охотников соваться в эту сторону. Были, конечно, смельчаки, были... Были и свои, и парочка приезжих.

- Были, и? - девушка оперлась на руку Элиджара, сильную и горячую - Что с ними теперь?

Оборотень покосился на девушку. Выглядела она неважно. От недавнего приступа (ну, или что это было?) осталась пыль, но все еще хранили и лицо, и взгляд картинки и тени того, о чем принцесса хотела бы сказать, но упорно молчала.

"Так не пойдет." - подумал он, кладя ладонь на поясницу Меридит, чуть повыше грубого пояса платья - "Надо из нее вытянуть правду. Пусть расскажет. Зря я этого раньше не сделал, очень зря!"

Совсем недавно еще Элиджар считал совершенно искренне, что это не его дело. Да, он должен. Должен отплатить за спасение жизни, но не вытирать сопли.

Девчонка хочет дом. Место. Уютную постель. Что ж, она получит это все. И она, и ее отпрыск - почему то сейчас лимбрий склонялся к тому, что дело именно в ребенке. Что - то нечисто и с ней, и с ним, это было ясно с самого начала!