Свирепые калеки - Том Роббинс

Аппетит на предмет киски Глории все разгорался, и Свиттерс уже прикидывал про себя, что ее приверженность к алкоголю не слишком омрачает его перспективы. В самом деле, волосы ее растрепались, взгляд блуждал, лицо раскраснелось – в таком виде девушка была бы куда уместнее на сбившихся, пропитанных потом простынях, нежели здесь, в толпе танцующих. И тем не менее он весьма изумился, когда та пьяно шепнула ему на ухо:

– Мне желательно, чтобы ты жевал мне сиськи.

Танцуя, Свиттерс на миг отдалился от партнерши и эффектно крутнулся на каблуках. Когда они вновь оказались лицом к лицу, девушка сообщила – довольно громко и со смешком:

– Мне желательно, чтобы ты ел мою грудь.

«Жевать»? «Есть»? Возможно, дело в языковом барьере. Возможно, Глория имела в виду «лизать», «сосать» или «покусывать» – оральные действия, в которых Свиттерс охотно бы поучаствовал, – вот только с английским у нее проблемы.

– У тебя забавная манера изъясняться, – отозвался он, цитируя Гектора, и повел ее назад к столику.

Гектор сидел напротив, на коленях у него примостилась индианка – крашенная блондинка городского типа. Бдительности он не терял: все, как говорится, под контролем. В Лэнгли остались бы довольны. Свиттерсу вдруг захотелось потолковать с ним о делах, в частности, поделиться своей новой теорией о том, что ЦРУ вот-вот эволюционирует в нечто вроде автономного тайного общества (подобного клубу К.О.З.Н.И., только крупнее, лучше организованного и лучше финансируемого) – в этакую теневую структуру, основным назначением которой будут закулисные манипуляции с целью чинить помехи власть предержащим и тайно пресекать их амбиции, чтобы разведка (а истинная разведка – это торжество интеллекта, всегда на службе у безмятежности, красоты, новизны и радости) расцвела в мире пышным цветом, помогая сберечь осколки первозданной невинности рода человеческого. Увы, музыка просто оглушала, а Глория настойчиво дергала его за рукав.

– Да, милая?

– Мне желательно, чтобы ты оттрахал меня там, где culo.[22]

Сперва ему послышалось «кулер», и перед глазами тут же возникла картина: их сплетенные тела на заиндевелом, запятнанном кровью цементе одного из отделений в холодильной установке, где с железных крюков свисают говяжьи туши, восковидно-желтые и красные, – и стоит им с Глорией вздохнуть или задышать неровно и прерывисто, как с губ срываются клубы пара, так что целуются они сквозь обоюдно созданное облако и лиц друг друга не видят.

– Мне желательно, чтобы ты заполнил мне зад, – пояснила она.

Что ж, подумал Свиттерс, вот вам Южная Америка.

– Стандартным или высшего качества? – полюбопытствовал он.

Глория непонимающе захихикала. Повинуясь внезапному порыву, Свиттерс встал, взял шляпу, дружески стиснул плечо Гектора.

– Нет! Как? Ты уходишь?

– Боюсь, что да. Здесь становится как-то чересчур прытко, если ты понимаешь, о чем я. Удачи, приятель. На sido estupenda.[23]Я с тобой свяжусь.

Уже на пути к выходу он крикнул через плечо:

– Закажи Глории кофе. За счет фирмы, разумеется. Контора наша – Санта Клаус высотой с небоскреб и с растягивающимся мешком.

Возвращаясь на такси в центр, Свиттерс проехал мимо собора, в котором побывал в первой половине дня. Того, что со скульптурой ангела у входа. Однажды, играя в пинг-понг с Сюзи – один из тех редких случаев, когда ему удалось остаться с ней наедине, – он спросил девочку, на каком языке, по ее мнению, говорят ангелы.

– О, – отвечала она, не пропуская при этом удара, – думаю, на том же, на каком говорил Иисус.

– Считается, что исторический Иисус говорил на арамейском. С какой бы стати небесному воинству изъясняться на давно уже мертвом семитском диалекте юго-западной Азии? Подумай сама.

Вид у Сюзи был до крайности озадаченный, и Свиттерс тут же пожалел, что вообще заговорил на эту тему. Сюзи – «младенец во Христе»,[24]как называет таких Библия, а младенцы во Христе ужасно огорчаются, если попросить их задуматься о вере.

– Бог весть, – загадочно отозвалась она и пробила мимо его подставленной ракетки.

– Сдается мне, совершенно не важно, понимаем мы ангельскую речь или нет, – признал Свиттерс. – У них, в конце концов, есть трубы, и пламенеющие мечи, и всякие там светящиеся в темноте прибамбасы, так что при необходимости они все объяснят доходчиво. Вот я – полиглот, во всяком случае, так меня уверяют, однако немало времени провожу в странах, языка которых вообще не знаю. И знаешь, Сюзи, мне это нравится. Это возвышает. Если какое-то время живешь себе, ни слова не понимая из того, что говорят вокруг, начинаешь забывать, что за банальные зануды наши болтуны-братья.

Сюзи это так насмешило, что, когда они менялись местами за столом для следующей партии, Свиттерс не упустил возможности украдкой ее потискать – что, разумеется, обеспечило ей победу в игре.

К слову сказать, Свиттерс и его друзья причисляли всех агентов ЦРУ к одной из двух категорий – ковбои либо ангелы. И те, и другие говорили на одном языке, но с разным акцентом, и цели преследовали совершенно разные.

До «Гран Отель Боливар» Свиттерс добрался часам к двум ночи. В вестибюле, что неудивительно, царили тишина и полумрак. Однако едва Свиттерс переступил порог, как с одного из мягких кресел взвился некто – и направился к нему. Рука машинально скользнула к пистолету на поясе. Некто был сутул и слегка прихрамывал.

– Сеньор Свиттер. И кто же у вас покупает тракторы в столь поздний час?

– Ах, это вы, Хуан-Карлос! Я был на полуночной мессе. – Свиттерс обменялся с гидом рукопожатием. – А вас, между прочим, там не видел. Вот и священник про вас спрашивал. Беспокоится, что вы перетруждаете себя – слишком мало спите.

– Не шутите так, сеньор. Я не мог спать, размышляя о вашей ситуации. Вы ведь передумали разбивать сердце вашей дражайшей бабули?

– Нет. в своем решении я непреклонен. Но не волнуйся, друг. Моя бабушка крепка, как бифштекс из резиновой подошвы. И она твердо вознамерилась вернуть этому любителю печенья свободу.

У Хуана-Карлоса вид сделался удрученный, точно у разбитого цветочного горшка.

– Если вы отвезете птицу в Икитос, на свободе она пробудет недолго.

И гид объяснил, что, невзирая на свою романтическую репутацию экзотического города в джунглях и столицы Амазонии, Икитос изрядно разросся, население его приближается к четыремстам тысячам, а усилиями лесорубов и фермеров тропические леса оттесняются все дальше и дальше от тамошних улиц.

– От Икитосадо первозданных джунглей километров пятьдесят в любом направлении, и даже там ваша птичка не будет в безопасности. Рынок попугаев в Икитосе весьма велик, сеньор, весьма обширен. Друг вашей бабушки будет непременно пойман и вновь окажется в клетке. В конечном счете какой-нибудь иностранец купит его и увезет прочь – возможно, в те же Штаты.