Ветвящееся время: История, которой не было - Владимир Лещенко

В конце III-начале II века до н.э, Карфаген вполне мог бы вмешаться в разгорающуюся в Греции борьбу греков за освобождение от власти македонян. Не вооруженной силой – деньгами, оружием, может быть, дипломатической помощью. Но только если бы имел достаточно веские основания выступить против своего бывшего союзника.

Война вообще не слишком популярный у властей старинного купеческого полиса метод решения проблем. Во внешней политике карфагеняне предпочитают действовать проверенным методами, знакомыми еще их финикийскими предками.

Это подкуп, интриги, и – не в последнюю очередь – пиратские эскадры, разоряющие берега чем – либо не угодивших ему стран.(19,57)

Но в целом, восточное направление, как и прежде, не слишком занимает карфагенских олигархов. Гораздо больше их интересует Африка, с ее не поддающимися исчислению богатствами и, притом, практически полным отсутствием конкурентов в лице хоть каких-нибудь, пусть даже и плохоньких государств.

Проникновение осуществляется двумя путями – морем, путем, проложенным еще несколькими столетиями раньше Ганноном, и по суше – древними караванными тропами Сахары, также неплохо знакомыми Карт-Хадашту.

С этой целью карфагеняне развивают добрососедские и взаимовыгодные отношения с царством берберского народа гарамантов (предков нынешних туарегов) в Центральной Сахаре.

Гараманты доставляли из тропической Африки к побережью рабов, драгоценные камни и страусовые перья. Весьма большой доход приносит соль, добываемая в сахарских копях и озерах.

Морем карфагеняне продвигаются все дальше на юг, до экваториальных областей Африки и за экватор. Купцы, в поисках рабов слоновой кости, золота, и других даров Черного континента ведут свои корабли к устью Конго и к берегам нынешней Анголы, доходя даже до южной оконечности Африки.

На противоположном – северном направлении, дела Карт-Хадашта также идут довольно успешно.

В поисках новых рынков карфагеняне организовывают все новые крупные морские экспедиции. Их корабли пристают к берегам Арморики – нынешней Бретани, Белгики, проходят Ла-Манш и Северное море, добираясь до устья Рейна и Эльбы, осваивают Балтийское море. Карфагенские купцы являются частыми гостями в землях скандинавов, балтов, эстов, привозя из восточной Прибалтики так ценимые в древности янтарь и меха.

Создаются все новые колонии в Северной Испании и на Британских островах, превращающиеся в центры торговли с севером Европы и Ирландией. При этом карфагеняне не стремятся к полному подчинению всех этих территорий, как в нашей истории действовали римляне; колонизация, скорее, напоминает греческую, при которой собственно пунийская территория обычно ограничивается пределами города, и ближайших окрестностей.

Пуническое влияние распространяется все шире среди народов западной части Средиземного моря.

Наряду с ливофиникийцами появляются иберофиникийцы и кельтофиникийцы, как в нашей истории появились, скажем, галло-римляне. Финикийская культура и религия приобретают немало приверженцев в Испании (55,81). И возникшая иберийская письменность так же берет за основу финикийский алфавит.

Нумидия, где карфагенское влияние все более укрепляется, становится даже не союзником, а вассалом. Пунийский язык приобретает статус государственного, знать вовсю подражает нравам и обычаям северного соседа.

Ядро карфагенских вооруженных сил составляют союзные берберы. Ведь во время сражения при Каннах в армии Ганнибала состояло на службе около двенадцати тысяч выходцев из этих мужественных племен. Они находились на направлении главного удара, и их действия решили исход сражения.

Вассалом Карфагена становится и его давний греческий конкурент – Массилия (нынешний Марсель). Через нее осуществляется торговля с галлами и германскими племенами, через нее они знакомятся с карфагенской и греческой культурой.

Карт-Хадашт мог бы – если бы счел целесообразным, подчинить себе и лежащие к востоку от Туниса полисы Киреаники, причем сделал бы он это не прибегая к оружию – одной только силой своего влияния, неизмеримо возросшей.

Развиваются и набирают силу синкретические [18] процессы. Пунические боги постепенно все больше отождествляются с греческими, египетскими, италийскими, иберийскими. Еще в договоре, заключенном между Ганнибалом и македонским царем Филиппом V, клятва со стороны карфагенян содержит имена не только пунийских, но и соответствующих им греческих богов.(13,77)

Можно предположить, что религия карфагенян постепенно смягчалась бы, исключив из практики человеческие жертвоприношения, если и не в догматах, то явочным порядком.

Экономически Карфаген остается вне конкуренции. Из африканского золота и испанского серебра чеканится монета, обращающаяся на пространстве всего Средиземноморья и даже за его пределами. Торговые связи карфагенских купцов протягиваются буквально во все концы известного мира – от Южной Африки до Индии, и от Скандинавии и Балтики до скифских степей, и даже до Китая.(13,84)

Необыкновенно продуктивное сельское хозяйство позволяет Карфагену сосредоточить в своих руках торговлю продовольствием едва ли не во всем Средиземноморском бассейне. Сицилия становится мировой житницей.

Как известно, именно пунийцы завезли в Северную Африку оливки и виноград, которые распространились по всему Магрибу и попали в Испанию, где, как известно, хорошо прижились и выращиваются до сих пор. Из Древней Финикии сюда пришло искусство террасирования холмов и поливного земледелия.

Чтобы дать читателю представление – насколько высокоразвитым и продуктивным было карфагенское сельское хозяйство, достаточно привести две цифры: после Второй Пунической войны Карфаген в течение одного года поставил в Рим в качестве контрибуции 500 тысяч александрийских центнеров пшеницы и 300 тысяч центнеров ячменя, и это не привело ни к малейшим затруднениям в снабжении продовольствием местного населения.(104)

От поставок хлеба из карфагенских владений во многом зависят города Греции и Италии, и пунийцы, разумеется, не упускают возможность при случае воспользоваться этим фактором как дополнительным рычагом политического давления.

Развивается культура. В Карфагене существует немало библиотек, где собраны книги на языках всех народов Средиземного моря. В них можно найти и отчеты о морских путешествиях, сочинениями историков, труды по философии, среди которых почетное место занимают сочинения Газдрубала Клитомаха – широко известного пунийского философа, прославившегося далеко за пределами своего родного города, и возглавлявшего одно время философскую школу не где-нибудь, а в Афинах(16,Т2,412). Повсеместно за пределами пунийских земель ценятся учебники по агрономии Гамилькара и Магона, причем последний составляет 28 томов.

Пунийцы активно впитывают все ценное, что создано другими народами, прежде всего эллинами.