Гимн - Айн Рэнд

Еще там была комната, от пола до потолка заполненная манускриптами. Никогда еще мы не видели их в таком количестве, такой формы. Они не были мягкими и свернутыми. На них оболочка из кожи или ткани, буквы на страницах маленькие и такие ровные, что мы подивились человеку, который обладал таким аккуратным почерком. Книги написаны нашим языком, но некоторые слова нам непонятны. Завтра же мы начнем их разбирать. Осмотрев комнаты, мы взглянули на Золотую и поняли мысли друг друга.

— Никогда не покинем мы этот дом, — сказали мы, — и никогда не допустим, чтобы его отобрали у нас. Это наш дом и конец нашего путешествия. Это ваш дом, Золотая, и наш, и он не принадлежит больше ни одному живущему на земле человеку. Мы не будем делить его с другими, как не делим с ними ни нашу радость, ни любовь, ни голод. Да будет так до конца наших дней.

— Да будет исполнена ваша воля, — вторили они.

И мы отправились собирать хворост для огромного очага в нашем доме. Мы принесли воду из ручейка, бежавшего среди деревьев под нашими окнами, убили горного козла и принесли его тушу, чтобы приготовить в странном железном котле, который нашли в чудесном месте, которое, должно быть, было местом для приготовления пищи в этом доме.

Все это мы делали в одиночку, потому что никакие слова не могли заставить Золотую отойти от стекла, которое не было стеклом. Они стояли перед ним и все рассматривали и рассматривали собственное тело.

Когда солнце скрылось за горами, Золотая заснули на полу, среди драгоценностей, стеклянных бутылочек, искусственных цветов. Взяв Золотую на руки, мы отнесли их на кровать, и голова их откинулась на наше плечо. Мы зажгли свечу и, взяв манускрипты, устроились у огня, зная, что не сможем заснуть сегодня вечером. И вот мы оглядываем небо и землю. Эта обнаженная скала, и пики, и лунный свет похожи на мир, готовый родиться, мир, который ожидает своего часа. Казалось, он ждет только нашего сигнала, искры, первой команды. Мы еще не понимаем, что за слово нам надо произнести, какого великого свершения ожидает земля, но мы знаем, что она ждет. Кажется, она говорит о богатствах, которые готова отдать нам, но ждет еще большего дара. Мы должны заговорить. Мы должны передать ее цель, ее высшее значение всему сверкающему пространству скал и неба.

Мы ждем и надеемся, просим у сердца ответа на вопросы, которые никто не задавал, но которые не дают нам покоя. Мы посмотрели на свои руки. На них была пыль веков, пыль, скрывавшая великие тайны и, возможно, великие пороки. И все же это не наводит на нас страха, только почтение и сожаление возникают в сердце. Да снизойдет на нас знание. Что за секрет поняло наше сердце, но еще не открыло нам, хотя и бьется так, будто старается раскрыть его?

Я есть. Я думаю. Я хочу.

Мои руки. Моя душа. Мое небо. Мой лес. Это моя земля.

Разве можно сказать больше? Это самые важные слова. Это ответ. Я стою здесь, на вершине горы. Я поднимаю руки, развожу их в стороны. Это мое тело и моя душа. Наконец я понял. Мы хотели осмыслить все это. Я и есть этот смысл. Мы хотели найти оправдание своему существованию. Но оправдание — я сам. Мне не нужно ни оправдания, ни одобрения. Мои глаза видят, и они дарят миру красоту. Мои уши слышат, и в них звучит песня. Мой мозг думает, и только он будет тем лучом, который осветит правду. Моя воля выбирает, и выбор ее — единственный мне указ, единственное, что я уважаю.

Многие слова открыты мне. Многие из них мудры, другие лживы, но только три святы: "Я хочу этого".

Какой бы дорогой я ни шел, путеводная звезда во мне, и звезда и компас, они укажут мне ее, укажут мне дорогу к самому себе. Не знаю, есть ли земля, на которой я стою, — сердце вселенной или только пушинка, затерянная в вечности. Не знаю и не думаю об этом.

Ведь я знаю, что счастье возможно для меня на земле. И моему счастью не нужно высокой цели для оправдания себя. Оно — не средство для достижения цели. Оно и есть цель.

И я не есть средство для достижения целей других. Я не служу ничьим желаниям. Я не бинт для их ран. Я не жертва нa их алтарях. Я человек. Этим чудом своего существования владею лишь я, лишь я его охраняю и использую, только я преклоняюсь перед ним.

Я не отдам своих богатств, не разделю их ни с кем. Сокровище моей души не будет разменяно на медные монеты и разбросано ветром, как подаяние. Я охраняю свои богатства: мысли, волю, свободу. Величайшее из них — свобода.

Я ничем не обязан своим братьям, и у них нет долга передо мной. Я никого не прошу жить ради меня, но и сам живу только для себя. Я не домогаюсь ничьей души, но и не хочу, чтобы кто-нибудь домогался моей. Я не враг и не друг братьям, нищим духом. Чтобы заслужить мою любовь, братья должны сделать еще кое-что кроме того, что родиться. Я не отдаю любовь просто так, и никто, случайно захотевший ее, не получит моей любви. Я вручаю людям свою любовь как великую честь. Но честь надо заслужить.

Я выберу друзей среди людей, но не рабов, не хозяев. И я выберу только тех, кто понравится мне, и их я буду уважать и любить, но не подчиняться и не приказывать. И мы соединим руки, когда захотим, и пойдем в одиночку, когда захотим.

В храме своей души человек одинок. И пусть храм каждого останется нетронутым и неоскверненным. Пусть человек протянет руку другому, когда захочет, но только не переступив этот святой порог.

А слово "мы" люди смогут употреблять, только когда захотят, и с великой осмотрительностью. И никогда это слово не будет главным в душе человека, ибо завоевав нас, это слово становится монстром, корнем зла на земле, корнем мучений человека человеком и неслыханной ложью.

Слово "мы" — гипс, вылитый на людей. Оно застывает и затвердевает, как камень, и разрушает все вокруг. И черное и белое становится серым. С помощью этого слова грязные крадут добродетель чистых, слабые — мощь сильных, слабоумные — мудрость умнейших.

Что есть моя радость, если любые, даже грязные пальцы могут потрогать ее? Что есть моя мудрость, если даже дураки могут приказывать мне? Что есть моя свобода, если даже бесталанные и слабые — мои хозяева? Что есть моя жизнь, если я ничего не могу, кроме как кланяться, соглашаться и подчиняться? Но я покончил с этой гибельной верой. Я покончил с монстром "мы" — словом рабства, воровства, несчастья, фальши и стыда.

И вот я вижу лицо бога, и я возношу его над землей. Бога, которого человек искал с тех пор, как люди начали существовать. Этот бог даст нам радость, мир и гордость. Этот бог — "Я".

Это случилось, когда я читал первую книгу, которую нашел в доме. Я видел слово — "я", и, когда понял его, книга выпала из моих рук и я заплакал, я, который не знал слез. Я рыдал, чувствуя свободу и жалость к человечеству. Я понял благословенную вещь, которую называл проклятьем. Я понял, почему лучшим во мне были мои грехи и преступления и почему я никогда не чувствовал за них вины. Я понял, что века цепей и плетей не способны ни убить человеческую душу, ни вытравить чувство правды в нем. Прошло время, я прочитал много книг. И вот я позвал Золотую и рассказал ей обо всем, что понял. Она посмотрела на меня, и первые слова, сорвавшиеся с ее губ, были: