Москва и Россия в эпоху Петра I - Михаил Вострышев

В 1701 году император Петр I издал указ о закрытии всех зелейных лавок, торгующих лекарствами, и о даровании права открытия и содержания вольных аптек всем желающим. Но простолюдины больше полагались на народную медицину. Француз Жак Маржерет подметил, что если русский человек чувствует себя больным, то выпивает хорошую чарку водки, всыпав в нее предварительно заряд ружейного пороха или толченого чеснока, а затем немедленно идет в баню, где потеет два-три часа.

При царе Алексее Михайловиче на русскую службу было принято несколько десятков докторов, аптекарей и алхимиков, главным образом англичан и немцев. В большом количестве стали появляться лица низшего медицинского образования – лекари. Современники так разделяли их: «Дохтур совет свой дает и приказывает, а сам тому неискусен, а лекарь прикладывает и лекарством лечит, а сам ненаучен, а обтекарь у них у обеих повар». То есть, доктор – теоретик, лекарь – практик, аптекарь – составитель лекарств.

Иноземные врачи

По прибытию в Москву иноземный врач посещал сначала Посольский, а затем Аптекарский приказ. Он должен был предъявить свой диплом и рекомендательные письма от коронованных особ или коллегии врачей и приводился к присяге.

Начало хирургии в России следует отнести к 1706–1707 годам, когда в Москве были основаны первый военный госпиталь за Лефортовским мостом через Яузу[2] и при нем медико-хирургическое училище, которые возглавил Николай Бидлоо[3] – выпускник Лейденского университета. Петр I поддержал это важное начинание. И не мудрено, ведь император имел склонность к хирургии и, наряду с математическими инструментами, носил при себе два ланцета для кровопускания, анатомический нож и клещи для выдергивания зубов. Известно несколько случаев, когда государь весьма успешно производил на людях несложные хирургические операции.

В медико-хирургическом училище преподавание велось исключительно на латинском языке, и лишь в 1764 году было разрешено читать лекции на русском и немецком языках. Первые выпускники Московской госпитальной школы немногочисленны: четыре человека в 1712 году, шесть – в 1713 году, двенадцать – в 1714 году. Да и в своем большинстве они не оставались в Москве, а направлялись в армию. Воспитанники школы получали только самые элементарные знания и навыки.

Москвичи же в своем подавляющем большинстве продолжали лечиться, как и век, и два назад. Захворает барин, родня, ключницы, дворники, приживалки – все собираются на консилиум. Как лечить барина?.. Дуют, заговаривают, поят зельем с нашептыванием, зарывают в землю записочки.

Важным начинанием начала XVIII века стало появление в Москве «вольных аптек», то есть принадлежавших частным лицам, а не только госпиталям, как было раньше. Поскольку большая часть лекарств того времени имела растительное происхождение, аптекарям вменялось в обязанность создание аптекарских садов и огородов. Самым большим из них был основанный еще в 1706 году на севере от Москвы для нужд военного госпиталя в Лефортове. В 1805 году он перешел в ведение Московского университета и стал называться Ботаническим садом[4].

Петр I указом от 8 июля 1701 года предписал построить в Москве около приходских церквей шестьдесят богаделен для престарелых и увечных жителей, не имеющих средств к существованию. Указом 1714 года велено было также при церквах устроить особые госпитали для призрения «зазорных младенцев, которых жены и девки рождают беззаконно и стыда ради отметывают в разные места».

Театр

Царь Алексей Михайлович, падкий на всякие диковинки и развлечения, жадно прислушивался к рассказам о том, как живут люди в Немецкой слободе и в далеких чужих краях. Особенно было задето его любопытство рассказами о том, как устраивают у иностранцев комедии, то есть театральные представления. Он и раньше знал об этом из донесений послов, попадавших за границей на театральные представления. Теперь живые рассказы людей, стоявших близко к Немецкой слободе, увлекли его, и он решил завести театр у себя.

И вот 15 мая 1672 года боярин Матвеев объявил своему приятелю иностранцу Стадену царский указ ехать за границу нанимать мастеров, «которые б умели всякия комедии строить». Но нетерпение царя было так велико, что Матвеев не стал дожидаться нанятых актеров и решил устроить театр при помощи московских немцев. В Немецкой слободе ему указали на пастора Иоганна Готфрида Грегори, и тот согласился устроить комедию.

На шестой день по рождению царевича Петра, 4 июня 1672 года, было объявлено, что царь указал «учинить комедию, а на комедии действовать из Библии книгу Есфирь, и для того действа устроити хоромину вновь» в селе Преображенском. Но прежде, чем узаконить небывалую дотоле потеху, царь посоветовался со своим духовником. Духовник, сославшись на пример византийских императоров, разрешил. И работа закипела.

Грегори со своим помощником принялся за сочинение комедии и за разучивание ее с только что набранными актерами. Всех их было шестьдесят четыре человека, частью русские, частью иноземцы. В то же время в селе Преображенском, не жалея средств, строили театральное здание, украшали сцену, готовили костюмы, парики и прочие сценические принадлежности. Через четыре с половиной месяца все было готово, и на 17 октября назначили первое представление «Артаксерксова действа», как назвали эту первую пьесу.

В июне 1675 года умер Грегори, а через полгода скончался и сам державный покровитель театра. Театральное дело приостановилось и было восстановлено лишь в царствование Петра I, когда не только в Кремле показывали пьесы, но и выстроили в 1702 году комедийную хоромину для «простого всенародства» на Красной площади, вмещавшую четыреста зрителей. Внутри здание было расписано червленой краской, убрано сукнами и освещалось свешивающимися с потолка люстрами. Сцена находилась на возвышении и отделялась от публики брусом с перилами и занавесом. Перед занавесом помещались хор и музыканты. Темы представлений носили, как бы сейчас сказали, «политический характер». Их положительными героями были короли, полководцы, придворные вельможи. Актеры выступали в кафтанах, шитых мишурой и стеклярусом, в кружевных епанчах, в шляпах с перьями или в блестящих латах и жестяных коронах. Трагические монологи и любовные сцены перемежались фарсом, который никогда не обходился без смешного слуги, то есть шута. Более всего публике нравились в сценических постановках драки с щедрыми и звонкими ударами, переходящие за грань пристойности шутки и нежные мелодраматические монологи влюбленных. Публику на таких непристойных зрелищах, конечно, представляли не вельможи, а ремесленники, дворовые, солдаты, подьячие. Но им вскоре надоело однообразие сюжетов и невразумительные слова, своим «высоким штилем» резко отличавшиеся от речи простолюдинов. Театральное дело шло все хуже, и хоромину на Красной площади в 1706 году закрыли.