Цыганочка без выхода - Елена Логунова

— Потом мяч, который забили туда малыши…

— А еще потом нашелся труп!

— Женский!

— Со сломанной шеей!

— Двухдневной давности!

— И мы считаем, что вправе знать, кого нашли! — припечатала я и с вызовом посмотрела на Лазарчука.

— Так вы же уже все знаете, — попытался он вывернуться. — Интересно, откуда?

— Сказала бы — от верблюда, но не хочу обижать уважаемого специалиста пресс-службы ГУВД, — ответила я. — Колись, Серега! Ты же понимаешь, что мы не отстанем!

— А если ты нам не расскажешь, кем была та труп…

— Был. — Я машинально поправила речевую ошибку подруги. — Слово «труп» мужского рода.

— Кем была та трупка… Трупша… Трупиха? — Ирка забуксовала. — Трупесса?

— Давай переформулируем: кем была та мертвая женщина? — предложила я.

Ирка признательно кивнула и закончила угрозу:

— Если ты, Серега, не расскажешь нам, кем была та мертвая женщина, то мы не успокоимся, пока не выясним все самостоятельно!

— То есть нас сейчас бессовестно шантажируют, угрожая вредоносно путаться под ногами у следственной группы. — Опытный опер Лазарчук разъяснил ситуацию молодому специалисту Касатикову.

— Блефуют? — предположил молодой и зеленый.

— О нет! Так и будет! — уверенно напророчил бывалый.

— Ставлю на наших девочек! — громко нашептал Моржику Колян.

— Не спорю! — Верные мужья задорно стукнулись ладонями.

— Ага, будет следствие, значит, та женщина не сама сломала шею! — Я поделилась с подружкой выводом, сделанным из слов Сереги, и мы тоже ударили по рукам.

— Ну конечно, та женщина не сама сломала шею, — сдаваясь, вздохнул Лазарчук. — Если бы она случайно провалилась в люк, то падала бы вертикально, головой вверх, и сломала бы — что?

— Ноги, — понятливо кивнула я. — А она, значит, влетела в колодец головой вперед? Да, такой трюк без посторонней помощи не проделать…

— Ну почему? — вмешался Колян, вовремя вспомнив, что у него первый разряд по плаванию. — Теоретически при опеределенном навыке можно рыбкой нырнуть в люк, как в воду, так что я бы не исключал самоубийство!

— Исключай, — посоветовал Лазарчук. — Габаритами та гражданочка была схожа с нашей доброй подругой Ириной Иннокентьевной, а диаметр люка всего шестьдесят сантиметров — неподходящие условия для циркового прыжка в кольцо с разбега. Нет, она ухнула в колодец строго вертикально, причем, ее еще проталкивать пришлось.

— Он дал понять, что я толстая?! — грозно спросила меня подружка, с подозрением глядя на Лазарчука.

— Нет, он дал понять, что это было убийство, — вывернулась я. — Так кто у нас жертва-то?

— Еще не знаем, документов при ней не было, изучаем заявления о поиске пропавших, — ответил Лазарчук и посмотрел на часы. — Возможно, кто-то заявлял об исчезновении женщины — около тридцати пяти лет, европейского типа, рост сто шестьдесят пять сантиметров, телосложение крупное, Касатиков, продолжай!

— Голова средней высоты, круглой формы, волосы темные, прямые, средней густоты и длины, линия роста волос М-образная…

— Это как? — встряла Ирка.

— Как у вампиров в мультиках, не перебивай! — быстро ответила я. — Макс, давай дальше!

— Брови дуговые, длинные, сужающиеся к вискам, глаза миндалевидные, серо-голубого цвета, нос прямой, рот средней длины, контур смыкания губ изогнутый, — затарахтел Касатиков. — Подбородок округлый, ушные раковины средней величины, общей оттопыренности, овальной формы, шея средней высоты и толщины, прямая. Особых примет нет… Что?!

Лейтенант оглядел притихшую публику.

— Отличная зрительная память, — похвалил его старший по званию. — Ну тема люка, который не Скайуокер, закончена? Теперь мы можем продолжить знакомство с тем Уокером, который Джимми?

Моржик молча набулькал ему в протянутый бокал виски.

— Ты все запомнила? — шепотом спросила меня Ирка.

— Лучше: я все записала на диктофон в мобильнике! — так же шепотом ответила ей я.

Оповещать об этом всех вокруг не стоило, чтобы мудрый Лазарчук раньше времени не догадался: от предосудительного намерения путаться под ногами у следствия мы с подружкой вовсе не отказались.

— Дети, в школу собирайтесь!

О нет! Опять?!

Тщетно силясь открыть глаза, я вяло охлопала ладонями пространство вокруг себя. Одним шлепком нашла мужа — он протестующе замычал, другим мобильник — он с готовностью высветил время: 05:00.

Кто поставил будильник на пять утра?! Не я, не Колян… Неужели сынище? Или это какой-то программный сбой, электронные мозги свихнулись, начинается бунт машин?

— Петушок пропел давно!

Ненавистный голос ненаглядной (в смысле, глаза бы мои на нее не смотрели) певуньи смолк, но я знала, что она не уймется, пока кто-нибудь самоотверженный не встанет, чтобы поймать эту заразу, бестрепетно взять ее за горло и решительно умертвить путем нажатия довольно тугой кнопки на пузе.

Я села в постели, свесила ноги на пол, последовательно нащупала на полу четыре тапки, выбрала из них две поменьше, с третьей попытки правильно расспределила их — какую на правую ногу, а какую на левую, встала, запнулась о невостребованные тапки мужа, отбросила их в сторону сердитым пинком — боже, столько активных действий и умственной работы в пять утра, это же надо!

— Дети, в школу собирайтесь!

— Я убью тебя! — сказала я с чувством.

— Кого? — сонно уточнил Колян.

То ли тревожился за себя, то ли великодушно хотел предложить помощь — я не стала это выяснять, просто ответила:

— Будильницу.

— Благословляю, — одобрительно пробормотал супруг и заворочался, с головой закутываясь в одеяло.

Это он правильно, сейчас я найду певунью и ка-ак грохну ее об стену — полетят плассмассовые клочки по закоулочкам, как шрапнель!

— Не так быстро. — Внутренний голос зачем-то попытался меня остановить, но был заглушен ожидаемой руладой:

— Петушок пропел давно!

И я пошла на звук, пылая негодованием и, собственно, только им и освещая себе путь. В кромешной тьме несколько раз ударилась о какие-то выступы, столкнулась со стеной, с трудом нашла дверь, но не придала всему этому значения, ведомая одним страстным желанием: найти и обезвредить.

— Эй, послушай меня! Ну послушай же! — тщетно взывал ко мне внутренний голос.

— Потом послушаю, — пообещала я. — Убью будильницу, зарою ее поглубже, и прямо над свежей могилкой мы поговорим, о чем захочешь!

— Дети, в школу собирайтесь!