Годы риса и соли - Ким Стэнли Робинсон

А уж что до пищи, которая доставалась им также в виде объедков с чужих столов… О, и словами не описать. По утрам им накладывали полные миски риса с добавлением почек и прочего ливера, а уж после они самостоятельно подъедали то, что оставляли после себя посетители ресторана. Болд уплетал всё, что попадалось на глаза, дивясь разнообразию. В праздничные дни Сэнь с И-Ли готовили всё, что предлагалось у них в меню, и потому Болду посчастливилось отведать мяса косули, оленины, крольчатины, куропаток и перепелов, тушённых в рисовом вине моллюсков, гуся, начинённого абрикосами, суп из семян лотоса, суп из красных перцев с мидиями, рыбу со сливами, суфле и оладьи, пельмени, пироги и кукурузные лепёшки. Яства на любой вкус; не было тут разве что говядины и молочных продуктов, ведь, как ни странно, китайцы не разводили домашний скот. Зато Сэнь рассказал, что тут выращивали восемнадцать сортов сои, девять сортов риса, одиннадцать – абрикоса, восемь – груши. Каждый день пир закатывали горой.

Когда дни праздников миновали, оказалось, что И-Ли любила иногда отрываться от хлопот на кухне и посещать другие городские рестораны, изучая их ассортимент. По возвращении она говорила Сэню и кухаркам, что им, например, нужно приготовить сладкий соевый суп, какой она нашла на универсальном рынке, или свинину, запечённую в золе, как делают во Дворце долголетия и милосердия.

Она стала брать с собой Болда в утренние походы на скотобойню, расположенную в самом центре старого города. Там она выбирала свиные рёбрышки и ливер для рабов. Здесь Болд узнал, почему городскую воду пить ни в коем случае нельзя: отбросы и кровь после бойни смывались в огромный канал, который выходил прямиком к реке, однако приливы и отливы зачастую проталкивали воду по каналу вверх, тем самым распространяя её по всей городской системе водоснабжения.

Однажды, возвращаясь вместе с И-Ли со скотобойни и толкая перед собой полную тачку свинины, Болд остановился, чтобы пропустить компанию из девяти нетрезвых женщин в белом, и вдруг со всей ясностью осознал, что очутился в другом мире. Вернувшись в ресторан, он так и сказал Киу:

– Мы переродились, и сами того не заметили.

– Ты, может, и переродился. Смотришь на всё, как младенец.

– Нет, мы оба! Только оглянись! Это… – но он не мог подобрать слов.

– Они богаты, – заметил Киу, глядя по сторонам.

И они вернулись к работе.

Берег озера был особенным местом. Даже когда праздники, которые случались здесь чуть ли не ежемесячно, заканчивались, озеро оставалось одним из самых любимых мест горожан Ханчжоу. Каждую неделю, не занятую популярными праздниками, в ресторане устраивали частные торжества, и вечера неизменно заканчивались гуляньями большего или меньшего размаха. И хотя это значило, что работы по обслуживанию и уборке ресторана всегда было невпроворот, еды и питья, которые можно утащить со столов или из кухни, также всегда было вдоволь, и Болд с Киу отъедались всласть. Они быстро набрали вес, а Киу вытянулся в росте, начиная возвышаться над китайцами.

Вскоре стало казаться, что они никогда не жили другой жизнью. Задолго до рассвета били в гулкие деревянные барабаны в виде рыб, и синоптики громогласно объявляли с пожарных каланчей: «Сегодня дождь! Сегодня облачно!» Болд, Киу и ещё около двадцати рабов просыпались, их выпускали из комнаты, и большинство спускались к служебному каналу, соединявшему город с окраиной, встречать рисовые баржи. Рабы, обслуживавшие баржи, вставали ещё раньше – их работа начиналась в полночь за много ли от дома. Всем скопом рабы взваливали тучные мешки на тачки и катили переулками к дому Сэня.

Обычно самая тяжёлая работа по ресторану доставалась им как новоприбывшим рабам. Но даже самая тяжёлая работа здесь была не слишком тяжёлой, не говоря уж о нескончаемом изобилии пищи. Болд считал, что им сказочно повезло попасть сюда, где они получили возможность не только сытно набить брюхо, но и глубже изучить местный диалект и обычаи китайцев. Киу делал вид, что всё это ему неинтересно, и мог даже притворяться, что не понимает обращённых к нему китайских слов, но Болд видел, что на самом-то деле юноша всё впитывает, как губка посудомойки, наблюдая за всем исподтишка; казалось, он ничего вокруг себя не замечает, но он замечал. Таков был Киу. Он уже говорил по-китайски лучше Болда.

На восьмой день четвёртой луны отмечали ещё один большой праздник, который был посвящён божеству, покровительствовавшему многим гильдиям города. Гильдии организовали шествие по широкой имперской дороге, которая разделяла старый город на северную и южную части, после чего двинулись к Западному озеру, где состязались в скорости на лодках-драконах и гуляли по набережной, развлекая себя иными, более традиционными способами. Гости облачились в костюмы и маски каждый своей гильдии, вооружились идентичными зонтиками, флажками и букетами и шагали стройным маршем, восклицая: «Десять тысяч лет! Десять тысяч лет!» – как повелось с тех самых пор, когда императоры еще жили в Ханчжоу и лично слышали их громогласные пожелания долголетия. А под конец парада, рассредоточившись по всему берегу озера, они любовались хороводом сотни маленьких евнухов, что было особой традицией в этот день. Киу смотрел почти прямо на детей.

В тот же день его и Болда поставили работать на одной из прогулочных лодок Сэня на воде, которые использовали как дополнительные залы ресторана.

– Сегодня для наших пассажиров мы закатим невероятный пир, – воскликнул Сэнь, когда они поднялись на борт. – Мы подадим Восемь угощений: печень дракона, мозги феникса, лапы медведя, губы обезьяны, зародыш кролика, хвост карпа, жареную скопу и кумыс.

Болд улыбнулся, оттого что кумыс – по сути, просто перебродившее кобылье молоко – входил в число Восьми угощений. Он практически вырос на кумысе.

– Кое-что из этого достать проще, чем остальное, – сказал он, а Сэнь рассмеялся и подтолкнул его вглубь лодки.

Они выгребли на середину озера.

– Почему же твои губы ещё на месте? – спросил Киу у Сэня, когда тот был вне зоны слышимости.

Болд рассмеялся.

– Восемь угощений, – повторил он. – И чего только не придумают!

– Числа они действительно любят, – согласился Киу. – Три Чистых, Четыре Императора, Девять Светил…

– Двадцать восемь созвездий…

– Двенадцать ветвей хорара, Пять старейшин пяти областей…

– Пятьдесят звёздных Духов.

– Десять смертных грехов.

– Шесть плохих рецептов.

Киу хихикнул.

– Им нравятся не цифры, а списки. Списки всего, что есть в их жизни.