Украденная память - Кевин Сэндс

– Но твоя жена… И Джейн…

– Не беспокойтесь о них. Девочка может жить здесь, сколько потребуется. Как и вы.

Мы распрощались, и я лишь спросил напоследок:

– А где Уиз?

Я поймал старика как раз вовремя. Он уже направлялся к лесу, закинув за спину длинный лук и колчан со стрелами – явно шёл на охоту. Уиз остановился, поджидая меня.

Даже после короткой пробежки снова накатила дурнота. Надо быть осторожным и не делать резких движений, иначе я рискую остаться где-нибудь тут – валяться лицом в снегу.

– Ты нашёл меня на берегу, так? – сказал я, с трудом переводя дыхание.

Уиз кивнул.

– Можешь показать это место?

Мы отправились к побережью, расположенному в полумиле от нас. Тяжёлые облака закрывали небо. Снежная корка хрустела под ногами. Я с радостью увидел, что голубка увязалась за нами; в окружающем мире эта птица была той малостью, которая казалась мне чем-то знакомым. Вместе с тем я чувствовал неловкость: голубка явно утешала маленькую девочку. Она немного успокаивалась с птицей в руках, а я лишил её единственной радости.

По крайней мере, отъезд дал мне шанс отплатить за доброту Роберта.

– Ты кажешься человеком практичным, – сказал я Уизу, когда мы спускались к морю.

Он приподнял бровь.

Я вынул из кошелька луидор.

– Хотел отдать это Роберту, но он отказался. Если я дам его тебе, ты купишь вещи, которые нужные ему и его семье? Но только не говори им.

Уиз подмигнул. Мы улыбнулись друг другу, и он взял монету. Я положил ему на ладонь ещё одну.

– А это для тебя. За то, что спас мне жизнь.

Он покачал головой и попытался вернуть монету. Указал на небо, потом на меня, а затем изобразил знак креста.

«Чудо. Благодари Господа».

И Господу, конечно, тоже спасибо. Но у меня было много золота, а обитатели фермы жили далеко не богато и много в чём нуждались.

– Вот что, – сказал я. – Если дела пойдут на лад и я вернусь вместе с Эммой, можешь отдать мне луидор обратно. Но если нет – потрать его, чтобы помочь вдове Лизл. Ей будет тяжело без дочери.

Уиз поразмыслил. Потом кивнул и сунул монету в карман.

– А если что-то понадобится тебе лично…

Он покачал головой, и я рассмеялся.

Увидев место, где меня нашли, я невольно вздрогнул.

Следуя за Уизом, я оказался в узкой бухте. Старик осторожно шагал по тропинке, тянувшейся вдоль стены утёса и круто спускавшейся к воде. Я шёл за ним, цепляясь за стену и отчётливо понимая, что, если поскользнусь, расшибу себе череп.

Наконец, к моему великому облегчению, подошвы коснулись галечного пляжа. Море бурлило. Огромные волны одна за другой обрушивались на берег, наполняя крохотную бухточку беспрерывным неумолчным грохотом.

Уиз показал в сторону скалы – самой дальней от воды, – где возвышался снежный сугроб.

Пришлось едва ли не орать в голос, чтобы старик услышал:

– Ты нашёл меня там?

Уиз кивнул и разгрёб сугроб. Под ним оказалась длинная и широкая, слегка искривлённая доска, треснувшая с одного конца и наполовину вмёрзшая в лёд. Я опустился на колени возле неё.

Возле расщеплённого конца доска обросла ракушками; дерево покрылось пятнами, как бывает от долгого воздействия морской воды. Несомненно, эта доска когда-то была частью обшивки корабля. Видимо, после кораблекрушения я до последнего цеплялся за неё…

Я попытался вспомнить.

Мне удалось выхватить из памяти какой-то обрывок: буря и ощущение ужаса. Потом я отступился – даже это легчайшее усилие снова вызвало головокружение. Я почувствовал боль и лишь миг спустя понял, что это ноют мои обмороженные пальцы.

– Здесь больше ничего не было? – спросил я.

Уиз покачал головой.

Я вздохнул. Я так надеялся обнаружить то, что он пропустил. Нечто, способное подсказать, кто я и откуда взялся. И вновь я подумал о людях, которые плыли на том корабле. Моя семья, мои друзья… все они мертвы?

Ответов не было.

Печаль и страх охватили меня. Выходило, что, покинув ферму Роберта, я оставил за спиной тех единственных людей, которых знал, – во всём огромном мире.

Даже голубка меня покинула.

Мы с Уизом вернулись обратно к ручью. Он махнул мне, улыбнулся на прощание и отправился своей дорогой – вверх по течению. Я же, следуя указаниям Роберта, двинулся вниз по ручью, не подходя близко к воде, чтобы не поскользнуться и не разделить судьбу бедной Эммы Лизл.

Мысли о ней тревожили меня. Я пытался выкинуть из головы жуткий ночной кошмар, но раз за разом перед глазами вставало видение – окровавленные пальцы, царапающие лёд. Мне казалось, что Эмма – это я. Что в ней воплотились мои воспоминания, стремящиеся вырваться наружу и рассказать мне, что же произошло. Я чувствовал себя неимоверно одиноким, лишённым друзей… и именно в этот момент заметил, что голубка больше не следует за мной. Я с грустью оглядывал серые тучи, надеясь увидеть её где-нибудь над головой, но птица исчезла. На душе стало совсем погано, и я медленно побрёл вниз по течению, увязая в снегу.

Минуты превратились в часы. Леса сменились холмами, и идти стало ещё труднее. Я стирал с губ ледяную корку и с трудом переставлял ноги. В очередной раз я возблагодарил Роберта за штаны из оленьей кожи – только они и не дали мне промокнуть насквозь…

И тут голубка вернулась. Она выпорхнула из-за холма и спикировала прямо мне в руки. Никогда ещё я так не радовался ни одному живому существу. Я прижал птицу к щеке.

– Где ты была? – спросил я.

И услышал крик:

– Кристофер!

Я поднял взгляд.

По склону холма бежала девушка; снежная пыль летела из-под её каблуков. Она была одета в прекрасный плащ из дублёной овчины – намного красивее того, что носил я, – и подходящую под него шляпу. Лицо прикрывал толстый шерстяной шарф, и я видел лишь каскад каштановых кудрей, подпрыгивающих на плечах от стремительного бега.

Я стоял столбом, не понимая, что делать. А девушка, приблизившись, сдёрнула с лица шарф. У неё были ярко-зелёные глаза и веснушчатый нос. Щёки раскраснелись от мороза, она тяжело дышала, и единственная мысль, пришедшая мне в голову, звучала так: «Боже, да она хорошенькая!»

Девушка неслась ко мне во весь опор. Я сделал шаг назад, давая ей время и место, чтобы затормозить. Но она даже не попыталась. Подбежав, девушка кинулась мне на грудь, обвила руками, и мы вместе повалились в снег.

Мы скатились к подножию холма.

Девушка то и дело взвизгивала, цеплялась за меня, ехала на мне, точно я был санками. А когда мы остановились – обняла за шею. Сперва страстно, потом нежно, потом снова страстно.