Магия шипов - Маргарет Роджерсон

– Скоро мы это узнаем. – Финч развернулся, вынимая факел из держателя на стене. – Я слышал, как Магистериум поступает с предателями. Их допросы похуже пыток. Когда они закончат с тобой, ты будешь не в состоянии даже подметать здешний пол.

Свет факела начал удаляться, забирая за собой тени.

Элизабет сбросила одеяло и кинулась к двери камеры, хватаясь за прутья решетки.

– Не смей называть меня девчонкой! – крикнула она ему вслед. – Я – воспитанница этой библиотеки!

Последовала ужасающая пауза.

– В самом деле? – спросил Финч. Его голос был полон омерзительного наслаждения.

Свет факела постепенно пропал, оставив ее в темноте. Медленно она потянулась к ключу на шее – тому, что не снимала с тех пор, как три с половиной года назад Наставница вручила его Элизабет. И нащупала только пустоту.

Там ничего не было.

Дни для Элизабет слились воедино. Казематы Великой библиотеки лежали глубоко под землей, куда не проникал и луч света. Она была совсем одна. Все, что ей оставалось, – лежать на своей койке, прислушиваясь к дракам мышей и книжной тли, и быть благодарной хотя бы за такую компанию. Без них эта мертвая оглушающая тишина, окружающая клетку, замучила бы ее своими странными видениями.

Финч больше не спускался к ней, так же, как и мастер Харгрув. Время от времени свет фонаря заливал коридор и один из хранителей проталкивал поднос с едой под дверь. Еще реже он отпирал ее и менял ведро, заменявшее ей туалет. Всегда это был один и тот же хранитель. Поначалу она попыталась задобрить его, однако тот ее не слушал. Взгляды, которые он бросал на девушку, красноречиво говорили о том, что тюремщик верил всему рассказанному про нее Уорденом Финчем. Точнее – Наставником.

«Что я предательница и убийца», – подумала она.

Отчаяние затуманило рассудок. Печаль накрывала ее непрерывным потоком. Она никогда не догадывалась, что Наставница любила ее. Уж точно не настолько, чтобы оставить ей меч – свою самую большую ценность. Элизабет изо всех сил желала повернуть время вспять, и сделать все по-другому. Наконец у нее было доказательство того, что все это время Наставница верила в нее, однако она получила его слишком поздно и слишком дорогой ценой.

Проходили дни, слезы высыхали, и Элизабет начала тщательно обдумывать то, что произошло, пытаясь собрать воедино все кусочки головоломки. Ей было сложно представить, чтобы кто-то мог застигнуть Наставницу врасплох, но все улики свидетельствовали о том, что чародей напал на нее неожиданно. Он похитил ее ключи и спустился в склеп, где и освободил Книгу Ока. Никто не помешал ему, потому что он применил заклинание. Но какое?

То, что заставило всех в библиотеке уснуть колдовским сном. Это и имела в виду Книга Ока, когда сказала ей, что она проснулась, когда все остальные спали. Обычно Катрин было очень легко разбудить, а в ту ночь даже крепкий толчок в бок не поднял ее с постели. При этом чародей хотел, чтобы Наставница единственная оставалась в сознании, и он мог забрать ее ключи…

Но для начала как он вообще попал в библиотеку? Все замки сделаны из железа – их невозможно открыть при помощи магии.

Впрочем, это неважно. Он нашел способ. А теперь Элизабет отдадут этим самым чародеям, среди которых ОН, ждущий своего часа, чтобы спрятать концы в воду. Никакая справедливость не ждала ее в Магистериуме. Только лишь смерть.

Она расхохоталась странным неприятным смехом, в котором едва узнала саму себя. Хранитель, который пришел, чтобы оставить еду, бросил на нее настороженный взгляд и протолкнул поднос под дверь.

«Он думает, что я спятила».

Когда мрак вернулся в темницу, просачиваясь из углов, словно вода, льющаяся с бортов тонущего корабля, она задумалась, не спятила ли на самом деле. Казалось, что это весь мир вокруг сошел с ума, а не она. Но если Элизабет являлась единственным человеком, кто так думал, была ли она действительно в здравом уме?

Синяки на ее руках, которые так часто блестели в свете факела, вместо фиолетового приобрели тошнотно-желтый крапчатый цвет. Неделя пролетела в мире там наверху. Дни проходили одинаково до тех пор, пока однажды железная решетка с пронзительным скрипом не поднялась, и две пары ботинок вместо одной не появились в конце длинного коридора.

Элизабет знала, что это значит. Чародеи, наконец, пришли за ней.

Шум и яркий свет атаковали Элизабет со всех сторон. Она зажмурилась, оглушенная стуком подошв хранителей, марширующих вдоль холла по бокам от нее. Финч сжал ее плечо так сильно, что кости со скрипом терлись друг об друга. После такого долгого заключения под землей она чувствовала себя не человеком, а каким-то крохотным существом, вырванным из своей норы когтями ястреба, дрожащим, переполненным страхом и сбитым с толку. Платье не по размеру, такое непривычное после долгих лет, проведенных в удобной рясе, обтягивало ее ребра и развевалось вокруг лодыжек. Без сомнений, это было самое длинное платье, которое им удалось найти. Тем не менее оно на добрых пятнадцать сантиметров было короче, чем следовало.

Где-то неподалеку знакомый голос позвал ее.

– Катрин! – закричала Элизабет в ответ, срывая с непривычки голос. Она неистово заозиралась по сторонам, пока подруга не показалась в поле зрения, тщетно пытаясь проскользнуть к ней между двумя хранителями. Под ее глазами пролегли темные круги, пряди волос торчали из растрепавшейся косы.

Сердце сжалось у Элизабет в груди.

– Тебе не следует быть здесь, – прохрипела она.

– Я пыталась попасть к тебе, но хранители не пускали меня! – запыхавшись, прокричала Катрин, по всей видимости, не слыша ее. Хранитель выставил руку, пытаясь оттолкнуть девушку назад, но ота проскочила под ней и продолжила свое наступление. – Потом я организовала отвлекающий маневр – мы нарядили Стефана старшим библиотекарем и заставили пробежать по архивам без штанов, но ни один из хранителей не покинул пост, и мне не удалось проскочить через них!

Даже дрожа от страха, Элизабет рассмеялась.

– Мы не сдавались, – продолжала Катрин. – Еще пару дней, и я бы придумала, как вытащить тебя, клянусь.

– Я знаю, – ответила Элизабет. Она потянулась к руке Катрин, но в этот момент Финч толкнул ее к двери. Кончики их пальцев соприкоснулись прежде, чем хранителями удалось оторвать их друг от друга, и у Элизабет появилось ужасное чувство, что это был последний раз, когда ей удалось дотронуться до Катрин.

– Я… я вернусь, – прокричала Элизабет через плечо. – Я буду писать тебе письма.

Так же, как и в свое возвращение, девушка не верила в то, что у нее будет возможность написать хоть одно письмо.

– Катрин, – сказала она, когда Финч вытолкал ее за дверь, – не забывай меня! Пожалуйста, Катрин!

– Я не забуду. И ты не забывай меня, Элизабет…

Дверь захлопнулась перед ней. Послушница пошатнулась, стряхивая слезы с глаз. Она стояла посреди внутреннего дворика. Промокшие осенние облака заполонили небо, но солнце все еще припекало голову. Когда глаза привыкли, она увидела, что прошла через ту же дверь, через которую они с Наставницей когда-то внесли сюда Книгу Ока. Все та же надпись красовалась над входом, но теперь она напоминала ей скорее обвинение, чем клятву.