Такой, какой я есть + - Андрей Владимирович Важенин

очень важно и с политической точки зрения, и с мировоззренческой — мы впервые увидели, что американцы — это не какие-то заморские чудовища, а ребята, которые с удовольствием работают с нашими. То есть от того полета остались очень приятные впечатления, и была надежда, что дальше будут идти по восходящей отношения и путь к сотрудничеству открыт. Но все оказалось сложней.

В 1975 году в июне состоялось подписание Брежневым Хельсинского соглашения, которое закрепило юридически итоги Второй мировой войны. Сейчас об этом, к сожалению, не очень часто вспоминают, но я думаю, что это — одно из важнейших событий второй половины XX века, и для Брежнева, как для человека, реально прошедшего войну и фронт, было очень важно юридически закрепить нерушимость границ в Европе. Очень жаль и очень страшно, что сейчас это подвергается сомнениям, границы раскачиваются, но, наверно, всякое политическое решение имеет свой предел действия и свой предел прочности.

Таким был 1975 год, очень интересный, очень важный и яркий.

1976 год

Запомнился очень ярким событием — первое зарубежное путешествие, поездка в Болгарию по линии «Спутника». Вообще вся процедура была очень волнующей — начиная от прохождения комиссии в райкоме комсомола партии, оформления первого заграничного паспорта, который был абсолютно не похож на современный, выдавался только на дни поездки и потом изымался почему-то. Это печать в паспорте о прохождении погранконтроля. Кстати, вся поездка проходила поездом: мы ехали до Москвы, в Москве мы садились на поезд, который шел до Софии, но мы выходили в Велико-Тырнове; была остановка на несколько часов, по-моему, четыре или шесть, в совершенно незнакомом, загадочном Бухаресте, и вообще все было очень всерьез.

Прикосновение к болгарской культуре, легендарный памятник Алёше, общение на улице с болгарами, другая природа, другой климат, посещение театров, интенсивная культурная программа. Не обошлось без существенных курьезов, в частности, когда мы уже освоились, по-моему, дело было в Софии, откуда мы уезжали. Мы познакомились, просто познакомились на улице с болгарами, не было никаких подстав, компанией пошли домой, в частный дом, купили продуктов, девчонки лепили пельмени, болгары тоже что-то делали. Выпивка была за ними. Впервые удалось попробовать местного вина и ракии — такая самогонка достаточно крепкая и очень качественная, и мы большинство убедились, что вещь такая вкусная и коварная — голова чистая, говорится хорошо, а встать очень трудно.

И закончилось все тем, что нам в дорогу дали несколько бутылок ракии. Руководителем группы был Боря Девятьяров, секретарь комитета комсомола Мединститута, с которым потом нас связывала достаточно многолетняя дружба. И вот представляете себе — поезд отправляется, все хорошо, вечер, ужинаем, чем Бог послал. Естественно, извлекается и ракия, подаренная болгарами. Утром мы приезжаем в Бухарест, стоянка что-то тоже часа четыре-шесть. Вышли, немножко погуляли, благо, что вокзал в самом центре города. Визы не было, но так, не очень строго было, можно было там ходить, смотреть. Не было леев румынских, но тогда нигде ни у кого денег не было, это было не обидно.

И вот представляете себе: поезд отправляется — двух барышень из Института физкультуры нет. Сначала думали, что вскочили в последний вагон. Борис нервничает, начинаем в купе шариться — оказывается, что паспорта заграничные свои они оставили под матрасом в купе, то есть вдвойне ситуация скандальная: две комсомолки, кандидаты в члены КПСС челябинские, остались в чужой стране без паспортов, безо всего.

Потом каким-то путем, видимо, по связи какой-то (мобильной связи не было), Борису передают, что такие девочки ваши задержаны на вокзале в Бухаресте в нетрезвом состоянии. С одной стороны, отлегло от сердца, что живы и здоровы, с другой стороны, это скандал.

Следующим утром мы прибыли в Москву, барышни появились. А поезд на Челябинск уходил, как и сейчас, как и в течение всей моей жизни, в 8 вечера, поезд «Южный Урал», в 20:00. Появляются достаточно грустные. Оказывается, действительно девчонки выпили, сели на скамеечку и задремали, а поезд тем временем ушел. Подошли полицейские, видимо, после ухода поезда, своеобразная проверка, выяснили, отвезли в полицейский участок.

Потом приехал дядечка из советского посольства. Видимо, ситуация достаточно стандартная — без ругани, без проблем, отвез в посольство, в гостевую комнату. Видимо, не они первые, не они последние. Сказал: «Девчонки, давайте, тут чай, какие-то печенья, галеты». Утром посадили на следующий поезд.

Но для девчонок кончилось все достаточно грустно — пришли серьезные бумаги, их исключили из кандидатов в члены КПСС. Но это было тогда достаточно не здорово, а до перестройки было еще ой как далеко — еще 10 лет.

1977 год

С моей позиции внешних событий никаких особых не происходило. Но для меня год был очень важный. Это год работы в стройотряде. Довелось впервые побывать в такой структуре. И работали мы (это был подарок судьбы) недалеко от Сочи, под Хостой, строили фундаменты для теплиц, копали могилы на хостинском кладбище и начинались работы над теми туннелями, которые сейчас составляют основу транспорта олимпийской развязки.

Не было каких-то ярких событий. Была очень интенсивная учеба. Было занятие в кружке на кафедре анатомии. Была подготовка первых научных докладов. Попытки сориентироваться в будущей профессии. Тогда мне казалось, что, наверное, врач лор-хирург — это то, что мое, то, что мне интересно. Жизнь потом показала, что это немножко не так. В 1977 году я получил предложение от Бориса Деветьярова поработать в факультетском бюро комсомола. Я был до этого комсоргом группы. И вступить кандидатом в члены КПСС. Ничуть не жалею об этом. Принимались и в институте, и потом, когда я работал в диспансере, люди достойные. Я не сталкивался с явным политиканством. Были, конечно, люди лучше, люди хуже. Но это был клуб достойных людей, скорее, таких розовых социал-демократических политических взглядов. И КПСС, мне кажется, в 70-е годы была уже нормально социал-демократической партией. И незачем потом было спустя 10 лет ее громить, все было готово к поступательному эволюционному движению. Никто не собрался делать мировую революцию. И все с интересом воспринимали международный опыт, альтернативные точки зрения. Но та школа, тот фильтр, который мы все проходили, конечно, был серьезен и полезен. Я считаю, что для меня это был абсолютно не лишний жизненный опыт, который очень пригодился потом в последующем.

1979 год

Этот год можно считать началом моей научной карьеры. Мои тезисы, мой доклад были приняты на II Всесоюзную конференцию молодых специалистов-медиков. И я был приглашен в Одессу. Представляете себе, 1979 год, Одесса, конец апреля, уже начало весны, после прошедшего субботника