Не изменяй любви - Эмили Роуз

В голосе Симона слышалось раздражение. Видимо, у него был клиент. Впрочем, с ней он всегда разговаривал именно таким голосом. Всегда. За исключением разве что тех случаев, когда они были не одни. А также когда он поздней ночью стоял у дверей ее спальни.

Лесли опять почувствовала тошноту и сделала усилие, чтобы сохранить самообладание.

— Нет, это не о мистере Хаггерти, — ответила она и с неудовольствием ощутила, что язык слегка заплетается. Ей не хотелось, чтобы Симон подумал, будто она говорит все это только потому, что пьяна. — Это касается нас двоих.

— Вот как? — Раздражение в его голосе сменилось насмешливым удивлением. — И что же ты хочешь сказать?

— Я изменила свое решение, Симон. Я не выйду за тебя замуж. — Она произнесла эти слова запинаясь, едва слышно. Но она их произнесла и, отвернувшись к окну, полной грудью вдохнула холодный, освежающий воздух.

— Что ты несешь?! — Теперь его голос звучал напористо и угрожающе, будто Симон одними интонациями пытался восстановить непонятно почему утерянный контроль над ней.

— Я не собираюсь выходить за тебя замуж, — повторила Лесли, тщательно выговаривая каждое слово. — Свадьбы не будет. Помолвка отменяется. — Она еще раз глубоко вздохнула. — Сделка отменяется.

— Да что ты говоришь?! — со странной смесью насмешки и самодовольства воскликнул Симон, как будто слово «сделка» напомнило ему о спрятанном в рукаве козырном тузе. — Ты, значит, решила отправить отца в тюрьму?

— Не совсем. — Она уже все обдумала. — Моему отцу нужна помощь специалистов. Врачей, юристов — людей, которые смогут сделать больше, чем просто скрывать его проблемы. Людей, которые помогут ему опять стать человеком. — Она помолчала, силясь поверить в то, что только что сказала. — Может быть, ему и правда придется отправиться в тюрьму. Я не знаю. Посмотрим.

— Может быть? — зловеще рассмеялся Симон. — Может быть, ему придется отправиться в тюрьму? Послушай меня, солнышко, если ты и впрямь решила отказаться от нашей маленькой сделки, я гарантирую — твой отец сгниет в тюрьме.

— Может быть, — упрямо повторила она.

— Черт возьми, Лесли! Ты что, пьяна? У тебя странный голос. Или ты сошла с ума? Слушай, — в его голосе опять появились угрожающе-повелительные интонации, — я буду дома через два часа и кое-что тебе покажу. Жди.

— Нет, — продолжала упорствовать Лесли. — Я ничего не хочу видеть.

— Это ты захочешь увидеть. Это расписка твоего папаши, где он признается в том, что совершил. Думаю, прочитав ее, ты станешь более покладистой.

— Нет, — настаивала Лесли, глядя на вспышки молний за окном. — Я не хочу ничего знать.

— Придется. Оставайся где есть. Я скоро приеду и растолкую тебе кое-какие законы этой жизни. И не пей больше.

Лесли дрожала как в ознобе, в голове все смешалось, угрозы Симона доходили до нее с трудом.

— Прощай, Симон! — крикнула она и бросила трубку. — Прощай, — повторила она шепотом.

Не мешкая, она набрала номер отца. Его необходимо предупредить. У них мало времени. Следовало срочно найти юриста…

Но в трубке послышались длинные гудки. Что выманило его из дома в. такую непогоду? Бар? Скачки? Карты? Именно сегодня, когда он так ей нужен!

А потом из глаз ее побежали слезы. Лесли плакала беззвучно, без рыданий, слезы ручьем катились по щекам, по шее, под одежду, а она все сидела, сжимая в руке трубку, прислушиваясь к раскатам грома и бесконечным, безнадежным гудкам.

Стука в дверь она не услышала. Даже когда дверь медленно отворилась, она не подняла глаз.

— Лесли?

Девушка повернула голову. В проеме смутно угадывался силуэт Даниэля.

— Лесли, что случилось? — Он закрыл дверь и, быстро подойдя к ней, опустился на колени. — Что-нибудь плохое?

Увидев зажатую в ее руке трубку, он взял ее, поднес к уху и несколько секунд удивленно прислушивался. Затем осторожно положил на место.

— Кому ты звонишь?

— Отцу, — едва слышно ответила она и вытерла мокрое лицо, стыдясь своих слез. — Его нет дома.

Заметив бутылку с вином, Даниэль нахмурился, но ничего не сказал. Вместо этого он ласково прикоснулся к ее щеке.

— Что же в этом ужасного? Он скоро вернется.

— Но мне он нужен сейчас, — опустив глаза, возразила она. — Я хочу, чтобы он увез меня домой.

Ободряющее воздействие вина прошло, и Лесли чувствовала лишь безнадежность и отчаяние. Однако она пыталась удержаться от рыданий, чтобы он не подумал, будто у нее пьяная истерика. Машинально она потянулась за недопитым стаканом с вином, рассчитывая вернуть себе бездумный покой и уверенность, но Даниэль перехватил ее руку.

— Лесли, милая, — ласково проговорил он. — Тебе это не нужно.

В конце концов она набралась смелости посмотреть ему в глаза, и то, что она там увидела, убедило ее, что беспокоиться ей не о чем. Ведь перед ней был Даниэль, не Симон, который снисходительно приказал бы ей перестать хныкать и взять себя в руки. И не отец, который сам, будучи безвольным, размазней, в ней не терпел ни малейших проявлений слабости.

Нет, благодарение небесам — это был Даниэль, в глазах которого светилось сочувствие и понимание, хотя он и видел наполовину опорожненную бутылку вина, послужившую причиной этого эмоционального срыва. Да, рядом с ней был Даниэль с его бьющей через край силой, и на эту силу ей предлагалось положиться, не требуя ничего взамен. Как можно было не любить такого мужчину?

— Помоги мне, Даниэль, — потерянно прошептала Лесли и вновь захлебнулась слезами. — Все намного страшнее, чем я думала. Я запуталась и совершенно не понимаю, как быть.

— Прежде всего тебе необходимо расслабиться.

Ласково взяв ее трясущуюся руку, он сел рядом. На лице его сейчас было то полное спокойной нежности выражение, которое обычно появлялось, когда он смотрел на Миранду. Исходящее от него тепло окутало Лесли, словно одеяло, и слезы в ее глазах высохли сами собой.

— Вот и молодец. — Свободной рукой он бережно обнял ее за плечи и прижал к себе. — Сейчас ты совсем успокоишься, и мы решим, как помочь твоему горю. Все образуется.

Лесли, всхлипнув последний раз, закрыла глаза и глубоко вздохнула. По всей видимости, она выпила гораздо больше, чем ей казалось. Не успела она опустить веки, как ее охватило странное ощущение: будто она находится не в комнате, а медленно покачивается на волнах темного спокойного океана. Алкоголь и безмерная усталость вконец опустошили ее. Правда, ощущение было скорее приятным. В этом мужчине есть какая-то волшебная сила, подумала Лесли, плывя по волнам и чувствуя, как он гладит ее руку. Стоило Даниэлю сказать, что все образуется, и нечеловеческое напряжение, в котором она пребывала последние полчаса, куда-то ушло. Даже бушевавшая снаружи буря, казалось, стихла.