Клонк-клонк - Уильям Голдинг

В нем шевельнулось вчерашнее горе.

— Я не виноват… Они прогнали меня с охоты.

— Почему?

— Корень торчал, ветка хлестнула! Могучий Слон упал ничком перед газелью…

Она нетерпеливо махнула рукой:

— У тебя слабая лодыжка. Это все знают!

— Я упал, а газель перепрыгнула через меня!

Она выпрямилась. Нахмурилась и заговорила так, словно его не было:

— Понятно. Ты должен был уйти с рекой. Но… если нога вывернута с рождения… Трудно сказать… Хорошо, иди за мной, Леопард!

Стоя на коленях, она подалась вперед и посмотрела ему в лицо:

— Не бойся! Ведь ты не ушел с рекой! Она — река — там, а ты здесь!

Вчерашнее горе вернулось и затопило все его существо. Он запрокинул голову, завыл, и слезы полились по щекам:

— Они назвали меня «Шимп»!

Ее руки обняли его, и он зарыдал у нее на плече. Руки гладили по спине.

— Ну-ну, — говорила она. — Ну-ну-ну… — И ее плечи тоже вздрагивали.

Вскоре он затих. Она приподняла темный его подбородок.

— Они забудут, — сказала она. — Посмотришь, малыш-Леопард. Мужчины все забывают. Услышат новую песню, новую музыку или слово. Услышат новую шутку и будут повторять ее, или увидят блестящий камешек или незнакомый цветок, или получат новую прекрасную рану, которой можно похвастать. Да и ты тоже забудешь свой сон, правда, малыш?

— Сон?

— Прошлую ночь… всю эту неразбериху. Ее послала Небесная Женщина. Сон про Жилище и про все…

Он опять угрюмо уставился в землю:

— Я не забуду.

— О нет, забудешь!

Он бросил на нее быстрый взгляд и снова уткнулся в землю:

— Слишком много песен, слишком много листьев в лесу, слишком много слов, похожих на пыль… Они никогда не поверят, никогда. Да и как?

Она придвинулась ближе и сказала ему доверительно:

— Послушай, Ши… Послушай, Могучий Слон. Леопарды никогда в это не поверят. Ведь ты сам так сказал.

— Ну и?

— А ты что, не Леопард?

— По-моему, Леопард.

— Тогда, — сказала Та, Кто Дает Имена Женщинам, — ты и сам не веришь, правда?

Шимп задумался. Наступило долгое молчание.

Она качнулась назад, села на пятки, оперлась на руку, юбка легла широким кругом. Второй рукой, кончиком пальца, она принялась рисовать в пыли крохотные значки. Она смотрела на палец.

— Так или иначе, — наконец сказала она, — я не собираюсь говорить про свой сон никому. Ни Сутулому Орлу, ни Светляку. Видишь ли, Сутулый Орел, или Ягода, Светляк, или Малек…

— Ягода? Малек?

Снова наступило долгое молчание.

— Хорошо, — сказала она наконец. — Хорошо, понятно.

Смятение в нем наконец отступило и возникла ясность. Все это был сон, но во сне он понял жестокость своих Леопардов.

— Клонк.

— Что?

— Моя нога говорит: «клонк».

Он поднял на нее глаза — быть может, ища утешения. Но она отвернулась и уставилась на треножник. Губы скривились в улыбке. Слова не имели значения.

— И внутри у меня «клонк». Но как ты заглянешь ребенку в голову?

Она взглянула на него, потом вновь на землю и на кончик пальца:

— Когда у меня будет ребенок…

Мурашки тотчас вернулись.

— Какое это имеет ко мне отношение?

— О, никакого, конечно же никакого! Это дело Небесной Женщины. Тем не менее с тех пор, как моего Леопарда убило солнце, у меня не было ребенка. Правда, странно? Но теперь…

Он попытался понять:

— Теперь?

Она перестала чертить и провела рукой по лбу:

— Я тоже вижу сны. Они не имеют никакого значения. Никакого, совсем никакого. Чего мы боимся? Небесная Женщина… кто знает, кто она такая, и кто мы такие, и что в нас такого? Могучий Слон… этот сон, твой сон…

— Что — мой сон?

Он увидел, как она меняется в лице и краска заливает грудь, шею, щеки.

— Когда я привела тебя сюда… все ли было плохо?

Он вспомнил место, где не было зубов, темноту, которая унесла страх.

— Нет. Нет.

Краска залила ее щеки.

— Видишь ли… ты мог бы… то есть… Могучий Слон, ты мог бы стать моим Леопардом. Когда ты вернешься с охоты, ты мог бы прийти ко мне в хижину… если ты хочешь, конечно.

Он подумал о Леопардах, об их страхе перед Той, Кто Дает Имена Женщинам. Великое облегчение заполнило его и вытеснило горе. Он сказал резко, чтобы скрыть нежданную радость:

— Раз ты так хочешь.

Краска сошла с ее щек. Она приподнялась на коленях, подалась вперед и со спокойным достоинством сказала:

— Можно потереться носами, Могучий Слон.

Девичий голос кричал где-то за пологом:

— Пальма! Пальма! Ну Пальма!

Дающая Имена вскочила и быстро вышла.

— Не входи!

— Пальма!

— Что случилось?

— Они возвращаются… Пальма! Леопарды! Они возвращаются на день раньше, Пальма!

Та, Кто Дает Имена Женщинам, стояла молча, прижав ладони к щекам. Она быстро взглянула на Шимпа и отняла руки:

— Послушай, Пескарик. Скажи всем. Пусть уберут…

— Мы уже убираем.

— Запомните — все. Чтобы ни следа!

Шимп принялся ползать по кругу. Он осматривал землю.

— Мой пояс — где же он?

— Откуда мне знать! Наверное, около котлов!

— Но я не могу…

— Ты должен, должен уйти!

— Как? Куда?

— О!..

— Голый?

— Подожди. Я посмотрю, далеко ли они…

Она торопливо вышла за полог, прошла под деревьями, быстро пробежала вдоль котлов. Пояс плавал в первом. Она выловила его и посмотрела из-под руки на равнину. Леопарды были даже ближе, чем сказала Пескарик. Если бы она не знала, что слух у нее уже не девичий, то наверняка подумала бы, что слышит их пение. Зато она видела, как охотники идут цепью, вскидывая при каждом шаге копья.

— Ра! Ра! Ра! — сказала с горечью Та, Кто Дает Имена Женщинам. — Ра! Ра! Ра!

Она мигнула от света и плотней приложила к глазам ладонь. Она видела, как двое охотников несут на плечах шест. С шеста свисала добыча. Она разглядела ношу, цвет шкуры…