Необыкновенные приключения Карика и Вали - Ян Ларри

– Прекрасное оружие! – сказал Иван Гермогенович, обтирая руками жало-копье.

С таким копьем теперь уже не страшно было бродить в травяных джунглях, разыскивая Карика и Валю.

В случае опасности профессор мог теперь уже не только защищаться, но и сам нападать на тех, кто вздумал бы сожрать его.

Теперь следовало позаботиться и об одежде. Как-никак, а путешествовать по лесу голым профессор не собирался.

Ловко орудуя острым копьем, Иван Гермогенович разрезал паутинные сети, в которых запуталась оса, тщательно очистил их от липких узлов и обмотал вокруг себя. Мягкие, шелковистые веревки плотно обвили его тело.

– Ну вот, – сказал профессор, – когда-то я только изучал пауков, а теперь придется пожить рядом с ними.

Он невольно поежился. Все-таки пауки не такие уж добрые соседи для человека его размеров. Ведь теперь даже крошечный комарик был для Ивана Гермогеновича таким же опасным, как медведь.

А пауки? Профессор знал, какое большое семейство пауков живет на свете. И крошечные, не больше булавочной головки, и огромные, как тарелки. И питается кое-кто из пауков не только насекомыми, но и мелкими птичками. По-разному и охотятся пауки. Одни плетут паутину и терпеливо ждут, когда в их сети влетит добыча, но есть пауки-охотники, которые арканят свои жертвы, набрасывая на них паутину, как лассо.

«Как хорошо, – подумал Иван Гермогенович, – что в нашей стране не живет мексиканский паук пододора. Уж с ним-то я не хотел бы встретиться».

Встреча с пододорой и в самом деле была бы ужасной.

У себя на родине, в Мексике, этот паук не ждет, когда к нему в паутину попадет добыча. Он бродит в листве деревьев, зорко высматривая летающих насекомых, а заметив подходящую добычу, подкрадывается к ней, держа в передних лапах длинную паутину-лассо с клейкими капельками на конце.

Бесшумно подкравшись к жертве, пододора бросает, словно лассо, свою паутину, арканит добычу, а затем бежит к ней по липкой паутинке и пожирает ее.

– М-да, – пробормотал профессор, – у пододоры мне, пожалуй, не удалось бы отобрать паутину.

Он похлопал ладошками по новому костюму, очень довольный своей серебристой одеждой.

– Конечно, – сказал он, усмехнувшись, – костюм мой не такой уж модный, но в моем положении привередничать не приходится.

Костюм был, конечно, не слишком красив, но зато очень и очень прочен.

«Я в нем, как в панцире!» – подумал Иван Гермогенович с удовольствием.

Вскинув копье на плечо, он бодро двинулся в путь, обходя глубокие ямы, перепрыгивая через рытвины и канавки. Выбирая дорогу, Иван Гермогенович то и дело останавливался, подолгу стоял на одном месте, прислушиваясь к лесному шуму, а иногда прятался за могучими зелеными стволами, откуда опасливо поглядывал по сторонам. Эти предосторожности были нелишними. Травяные джунгли кишмя кишели чудовищными животными.

Грохоча, словно листами жести, над головой Ивана Гермогеновича пролетали стрекозы, более похожие теперь на гигантские самолеты, чем на обыкновенных насекомых.

Прыгая через вершины деревьев травяного леса, проносились зеленые, величиной с автобус, кузнечики.

Раздвигая могучими телами чащи джунглей, ползли полосатые гусеницы. Они были так велики и производили такой шум, что профессору казалось, будто мимо него катятся по земле товарные, тяжело груженные поезда.

Изредка, быстро-быстро топоча ногами, припадая к земле длинными телами, пробегали сороконожки. Любая из ног этих тварей теперь легко могла бы сплющить профессора, вдавить его в землю.

Сражаться с этими животными травяных джунглей было бы, конечно, глупо. Да и не было для этого у Ивана Гермогеновича ни времени, ни охоты.

Пробираясь к пруду, синеющему сквозь просветы между деревьями, профессор шел, переходя от дерева к дереву, временами останавливаясь, чтобы получше разглядеть то дерево, то огромные, словно колокола великанов, цветы. Названия цветов Иван Гермогенович прекрасно знал; а в те дни, когда профессор был обыкновенным человеком, он мог без труда сказать, как называется любой цветок, но сейчас он уже не назвал бы с уверенностью, пожалуй, ни одного цветка. Все цветы были так огромны, что многие из них профессор просто не мог узнать, и это очень забавляло его.

– Ну, вот этот, например, – вздыхал Иван Гермогенович, посматривая на голубой шар, похожий на гнездо аиста, – как же он называется в нашем мире?

Но кто же мог ответить теперь профессору на его вопросы?

Над вершинами леса тихо качались розовые кувшины, гигантские желтые звезды, красные шары, синеватые корзинки. Из шаров, точно иглы ежа, торчали во все стороны свекольно-красные трубы.

– Что же это такое? – заинтересовался Иван Гермогенович и, вдруг хлопнув ладонью по лбу, крикнул со смехом: – Клевер! Обыкновенный клевер!

Рядом с цветами клевера раскачивались в воздухе, вздрагивая и приплясывая, лиловые колокола. Они просвечивали на солнце, и земля под ними казалась тоже лиловой.

– Ну, вас-то я знаю! – весело сказал профессор. – О вас даже стихи написаны.

И он запел во весь голос:

Колокольчики мои,

Цветики степные…

– Если такой цветок оборвется и упадет на мою голову, я вряд ли останусь живым, – засмеялся Иван Гермогенович.

С любопытством разглядывая незнакомый мир, Иван Гермогенович пробирался сквозь заросли травяных джунглей.

Скоро перед его глазами открылась необъятная водная гладь.

Вода сверкала на солнце, как огромное зеркало.

– Кажется, это должно быть здесь! – в раздумье сказал Иван Гермогенович.

Он вышел на опушку травяного леса.

Путь его пересекала длинная, узкая канава, заполненная до краев коричневой водой. Иван Гермогенович разбежался, подскочил и легко перепрыгнул через канаву, но в ту же минуту он почувствовал, как земля под его ногами ползет, оседает.

Профессор вскрикнул и, болтая в воздухе ногами, полетел вниз, в нору. Упав на дно, Иван Гермогенович вскочил на ноги, огляделся. Над головой его синело далекое небо. Слабый свет освещал черные стены норы, густо оплетенные подземными корнями. Прямо перед собой Иван Гермогенович заметил вход в черный тоннель. Профессор нагнулся. Из тоннеля в лицо дохнуло сыростью и холодом.

– Н-да, – сказал Иван Гермогенович.

Он отошел от тоннеля и полез по отвесной стене норы, цепляясь руками и ногами за подземные корни. Он уже почти добрался до самого края, оставалось только протянуть руку, и солнце снова засияло бы над головой, но в ту самую минуту, когда голова профессора высунулась из норы, он увидел перед собой безобразную морду какого-то чудовища.