Ты мой яд, я твоё проклятие - Анна Мичи

Всё внутри смёрзлось в ледяной ком в предчувствии его издевательского голоса. Вспомнились мерзкие шуточки, что он отвешивал утром. А потом вдруг то, как защитил меня от Гнеса. Может, пришёл извиниться за него?

Хотя нет, это совершенно невероятно.

Я прислушалась, но кроме щебета белошвеек и густого голоса мадам Болевю ничего не услышала. Осторожно выглянула. Дин Койоха гипнотизировал носки своих сапог, а в коридоре уже никого не было.

Странно.

Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоить разбушевавшееся сердце. Меня взбудоражил этот визит.

Дин Ланнверт выглядел… не то чтобы злым, но очень недовольным. Но он вроде бы не из тех людей, кто стесняется озвучить причину своего недовольства. Неужели дело в присутствии дин Койохи в моей комнате? Неужели дин Ланнверт… ревнует?

Меня кинуло в жар.

Нет-нет-нет, это невозможно. Я всего третий день здесь. Скорее, он беспокоится, чтобы его друг не попал под моё влияние.

Но тут вдруг вспомнился тот вечер, его «маленькая куртизаночка… пытаешься очаровать меня?». И сила, с которой он рванул мой ворот — совершенно звериная, необузданная. Он весь сам как необузданный дикий зверь — не знаешь, что выкинет в следующий миг.

Ноги у меня вдруг ослабели, и я поспешно присела на подоконник. Обмахнулась рукой. Мне было так жарко, как будто под кожей плясал огонь. Проклятый дин Ланнверт, со своими безумными поступками и насмешками.

— Вам дурно, нейди? — забеспокоилась одна из белошвеек. — Проводить вас в туалетную комнату?

Я поначалу хотела было отказаться, а потом сообразила: это же прекрасный шанс. Кивнула, и девушка старательно подставила плечо.

Ширма очень удачно загораживала дверь ванной комнаты, так что дин Койоха даже не поймёт, что мы с одной из девушек куда-то подевались. Я поплескала в лицо воды, делая вид, что мне всё ещё нехорошо. Присела на бортик роскошной ванны.

— Скажите, вы же приедете снова? — спросила у девушки. — Одним снятием мерок ведь не обойтись?

— Конечно, нейди. Приедем, как только платья будут готовы для примерки. Если вы пожелаете, вы также можете навестить салон в городе.

Сомневаюсь, что мне позволят выбраться в город. Но я кивнула. Взяла девушку за руку — у неё оказались тоненькие, но с очень грубой кожей, истыканные иголкой пальцы — и проникновенно сказала:

— Прошу вас, передайте весточку одной пожилой нейди. Она щедро отблагодарит вас. Скажите, что её внучка жива, здорова и в полной безопасности. Не надо искать её.

Я специально подбирала такие обтекаемые, с намёком на тайну фразы. Любая романтически настроенная девушка моего возраста вообразит побег из дома вместе с неугодным родным мужчиной. Мне даже было всё равно, кого именно она вообразит моим женихом, дин Койоху или дин Ланнверта. Я только понимала, что должна использовать этот шанс.

Дин Ланнверт сильно просчитался, позволив привезти сюда портниху.

— О-о… — девушка сжала мои пальцы в ответ. — Конечно, нейди. Я всё понимаю. Извольте только сказать адрес, и я сама съезжу передам весть.

Она была восхищена, немного шокирована и чрезвычайно взволнована, как будто сама сбежала из дома.

— Спасибо, дорогая, — от избытка чувств я обняла её. Смутно пожалела, что нет бумаги и чернил. С другой стороны, словесную весть никто никогда не перехватит.

Ещё было жаль, что я не могла дать ей денег — у меня не было с собой ни гроша, когда меня похитили. Но любопытство и желание прикоснуться к чужой сердечной тайне должны сработать не хуже.

Мы вышли вместе, но на этот раз белошвейка тихо вздыхала и бросала в мою сторону мечтательные взгляды. Бьюсь об заклад, ей бы очень хотелось услышать все подробности нашего побега, нашей встречи, нашей не одобряемой родственниками любви… Я лишь загадочно и немного смущённо улыбалась в ответ.

Сняв с меня нужные мерки, выбрав ткань и фасон, договорившись о дне следующего визита, представительницы модного дома мадам Болевю откланялись. Некоторое время после их ухода мне хотелось танцевать.

Если всё пойдёт так, как нужно, скоро бабушка будет знать, что я жива. А там уже, если она переборет неприязнь и передаст все сведения отцу, он непременно найдёт посланницу и сам модный дом. Оттуда уже рукой подать до поместья дин Ланнверта. Как бы он ни постарался закрыть свой дом от магического поиска — от физического закрыть был всё же не в силах.

Кроме возможности передать весть, меня почти так же сильно обрадовало то, что у мадам Болевю оказалось с собой несколько комплектов готового нижнего белья. Выяснилось, она слышала, что весь мой гардероб пропал, и подумала, что такого рода вещи не помешают. Я с радостью согласилась, а дин Койоха, старательно скрывая смущение, которое в нём вызвал разговор о таких деликатных предметах, незамедлительно всё оплатил.

Так что, когда дин Койоха вернулся, чтобы предложить мне своё общество для прогулки, я была чиста, свежа и цвела, как майская роза.

Мы гуляли по саду, я опиралась на его руку и купалась в его восхищённых взглядах. Если поначалу я преследовала исключительно деловую цель: выяснить нужную информацию, то постепенно под этим взглядом я совсем расслабилась и просто наслаждалась прогулкой: цветущей зеленью, журчащим, рассыпающимся на солнце радужными струями фонтаном, птичьим щебетом. Я почти забыла, что нахожусь в плену, мне казалось, будто я снова очутилась в Ордоне.

Мне давно не приходилось ощущать на себе таких восхищённых и одновременно целомудренных взглядов.

Айлес когда-то тоже смотрел так. А потом по-другому, жадно, требовательно, с каким-то внутренним затаённым напряжением. Настаивал, чтобы мы скорее поженились. Я, в принципе, не возражала, но хотела, чтобы мама могла присутствовать… в полном здравии. А вышло так, как вышло.

Айлес, к слову, засыпал меня письмами, умоляя скорее вернуться. Он тоже забьёт тревогу, если от меня долго не будет ответа. Но письма даже через магическую почту летят не меньше трёх дней.

— Скажите, — я улучила момент, когда в нашей совершенно светской беседе возникла пауза, — вы знаете, кто я?

Дин Койоха обращался со мной так безукоризненно и добропорядочно, так сильно выделяясь на фоне других пособников дин Ланнверта, что в какой-то миг я засомневалась, знает ли он, кем считает меня дин Ланнверт и прочие.

Но дин Койоха с лёгким смущением отвёл взгляд:

— Д-да…

Я мысленно поставила галочку. То есть он вёл себя как благородный нейд не потому, что не считал меня содержанкой графа Рейборна, а потому, что вёл бы себя так с любой. Против воли я почувствовала благодарность и даже симпатию.

— Скажите… — я опёрлась сильнее о его руку, украдкой глянула по сторонам, но вокруг никого не было, — за что нейд дин Ланнверт так сильно ненавидит графа?

Дин Койоха замялся. Рука, поддерживающая меня, явственно напряглась.