Ночь поцелуев - Элоиза Джеймс

Более того, он должен был теперь еще и жениться! Невеста из далекой России с богатым приданым должна была удержать замок от неминуемого разрушения. Замок, который был заполнен чудаками, неудачниками и просто сомнительными личностями — вместо добытых на захватывающих археологических раскопках обломков статуй, черепков и прочих чудес, которые давным-давно, в прошлом тысячелетии, составляли всемирную славу и непревзойденное величие древнего государства под названием Карфаген.

Сам он не верил в Карфаген. Собственно говоря, потому и рвался на раскопки, что сомневался в существовании Дидоны, легендарной царицы, да и самого великого города. Все это не более чем красивые сказки, выдуманные Вергилием.

И вот теперь Биггитстиф сидит на месте раскопок и методично наклеивает на каждую из находок ярлычок с заветным словом «Карфаген». Черт возьми, наверное, уже успел обнаружить даже погребальный костер Дидоны. Дальше пойдут артефакты, убедительно подтверждающие небрежные предположения и неряшливую работу. Гейбриел презрительно сжал губы.

Но выбора у него все равно не было. А раз Гейбриел занял место Огастаса, то и отказаться от женитьбы не мог.

Да и ему было глубоко безразлично, на ком жениться: главное, чтобы супруга проявила здравомыслие и желание заняться хозяйством. Ну а если к тому же окажется красивой и обаятельной… что ж, тоже неплохо.

Принц снова склонился над любимым ружьем.

Проведя четыре часа в карете наедине с лордом Димсдейлом, Кейт решила, что самое интересное в спутнике — это корсет. До поездки она даже не подозревала, что мужчины тоже носят корсеты.

— Ужасно давит, — пожаловался Алджернон. — Но ничего не поделаешь: чтобы быть красивым, надо страдать. Так, во всяком случае, говорит мой камердинер.

Кейт ненавидела страдания и искренне радовалась тому обстоятельству, что портнихи не успели ушить дорожный костюм Виктории до состояния безупречной элегантности. Сейчас он свободно и удобно болтался на ней, не сковывая движений.

— Даже подкладки не помогают, — раздраженно признался Алджернон.

— А где у вас подкладки? — уточнила Кейт. Впрочем, можно было и не спрашивать: одного взгляда на неестественно раздутую грудь оказалось достаточно.

— Сейчас все костюмы шьют с подкладками, — пояснил лорд Димсдейл, уклоняясь от ответа. — Я не стал бы обсуждать с вами столь интимные подробности, не будь вы родственницей. Ну или почти родственницей. Не возражаете, если уже сейчас начну называть вас Викторией? Я плохо запоминаю имена и боюсь оконфузиться в обществе.

— Ничуть не возражаю, — заверила Кейт. — А как обращается к вам сестра?

— О, она называет меня просто Элджи, — воодушевился лорд Димсдейл. — Надеюсь, вы последуете ее примеру. Что мне особенно нравится в Виктории — так это простота и полное отсутствие церемоний. С первой же встречи она начала называть меня Алджерноном, а вскоре сократила имя до Элджи. Вот тогда-то я и понял, — таинственно добавил он.

— Что поняли?

— Понял, что мы с ней предназначены друг другу. Да, это судьба. И она, и я сразу почувствовали удивительную близость и родство душ.

Кейт придерживалась несколько иного мнения: удивительная близость свидетельствовала не о предназначении свыше, а всего лишь о дурном воспитании и предосудительном отсутствии дуэньи. Очаровательная интимная простота Виктории — как на словах, так и на деле — стала возможной лишь при попустительстве матери; вероятнее всего, вполне сознательном. Не исключено даже, что Марианна намеренно поощряла разного рода неприличные вольности.

Сама Кейт скорее наложила бы на себя руки, чем вышла замуж за Элджи, однако обожание Виктории вполне понимала. Молодой человек излучал доброту и душевное тепло, которых так не хватало в постоянном общении с расчетливой, черствой, эгоистичной Марианной.

— Скорее бы уже приехать в замок, — с трудом скрывая нетерпеливое раздражение, произнес лорд Димсдейл. Да, сидеть виконту было очень неудобно: даже воротник оказался настолько высоким и жестким, что натирал уши, — а вот Кейт уютно устроилась на подушках и наслаждалась приятным отдыхом. Обычно к этому времени дня она уже несколько часов проводила верхом.

— Встреча с дядей не внушает беспокойства? — поинтересовалась она.

— Вот еще! Приехал из какого-то захолустья, которое высокомерно называется великим герцогством, хотя здесь, в Англии, считалось бы просто маленьким графством. Разве это государство? Смешно! Непонятно, с какой стати он вообще носит титул.

— На континенте, кажется, существует немало небольших княжеств, — неуверенно предположила Кейт. Газет Марианна не выписывала, так что познания о мире приходилось черпать из книг, тайком позаимствованных из отцовской библиотеки. Впрочем, пустот на полках мачеха даже не замечала.

— Я надеялся, что представлю вас и уже утром можно будет уехать, однако принц требует, чтобы вы непременно остались на бал, — в письме он особенно это подчеркивает. Наверное, боится, что гостей окажется недостаточно. — Он повернулся и посмотрел Кейт в глаза. — Матушка считает, что дядя намерен за вами поухаживать.

— Нет, не за мной, — уточнила Кейт, — а за моей единокровной сестрой.

— Да уж, история достойна мелодрамы, — мрачно заметил лорд Димсдейл. — Должен признаться, что искренне верил в существование полковника. Ну а вчера вечером миссис Долтри сообщила правду. Глядя на нее, ни за что не заподозришь подвоха. Если матушка узнает об истинном происхождении моей невесты, свадьбе не бывать.

Кейт как раз считала, что внешность мачехи в полной мере соответствует нраву, однако возражать не стала, а подчинилась смутному чувству семейной солидарности и молча кивнула.

— Вовсе не обязательно сообщать леди Димсдейл тайну рождения Виктории. Я, во всяком случае, не обмолвлюсь ни единым словом.

— Как бы там ни было, а я люблю ее и обязан жениться. Раз матушка требует благословения принца, значит, необходимо это благословение получить. И дело с концом.

Кейт одобрительно похлопала спутника по руке. Должно быть, расположить такое количество мыслей в логическом порядке было нелегко, и она искренне порадовалась успеху лорда Димсдейла. В то же время здоровый страх перед матерью вполне объяснял редкую покорность, с которой бедняга согласился жениться по первому же требованию Марианны.

— Должно быть, мы уже едем по землям принца, — предположил Алджернон после долгого молчания. — В Ланкашире у него невероятно обширные угодья. Брат моего отца считает неправильным, что родные английские просторы принадлежат иностранцу. Конечно, принц учился в Оксфорде и все такое, однако, что ни говори, чужая кровь в его венах присутствует.

— Равно как и в ваших, — вставила Кейт. — Вы ведь связаны с ним по материнской линии?

— Ну, матушка… — Лорд Димсдейл не договорил. Судя по всему, он считал себя чистокровным англичанином. — Вы понимаете, что я имею в виду.