Перстень Борджа - Джеймс Хедли Чейз

Джексон уже сообщил Бурнетту о ночном разговоре, поэтому Натали сразу соединили с директором банка.

– Разумеется, мисс Норман. – Банкир, не перебивая, выслушал Натали. – С радостью встречусь с вами. Какое время вас устроит?

– В вашем кабинете в четверть второго.

– Жду вас.

Когда Натали вошла в кабинет, Бурнетт встретил ее как добрый дядюшка. Секретарь Шалика вкратце изложила просьбу.

– Тысяча фунтов – большая сумма, – заметил Бурнетт, разглядывая ногти. – Но… не выходящая за пределы наших возможностей, – пристально посмотрел на Натали. – Вы – умная женщина, поэтому будем говорить начистоту. Вам нужны деньги, мне – сведения о деятельности Шалика, имеющие отношение к мистеру Каленбергу из Наталя.

Натали замерла. В последние дни по обрывкам разговоров между Шаликом и Шерборном, по записям на столе Шалика секретарь поняла, что готовится операция с неким Максом Каленбергом. Минуту назад это имя ровным счетом ничего для нее не значило.

Деловую переписку Шалика вел Шерборн. Натали лишь договаривалась о встречах с клиентами, устраивала ленчи и обеды, выступала в роли хозяйки на приемах босса.

– Боюсь, я не смогу помочь. – В ее голосе слышалось негодование. – Я не принимаю участия в деловой жизни мистера Шалика, мне известно лишь, что с недавних пор в разговорах неоднократно упоминалось имя Каленберга.

Бурнетт улыбнулся.

– Мисс Норман, от вас потребуются сущие пустяки. Позвольте мне объяснить…

Через двадцать минут Натали получила пластиковый мешочек с миниатюрным диктофоном, шестью кассетами и высокочувствительным микрофоном.

– Содержание записей, мисс Норман, – пояснил на прощание Бурнетт, – естественно, повлияет на полученную вами сумму. При условии, что вы сообщите мне важные сведения, я могу гарантировать тысячу фунтов…

Через восемь дней Бурнетт сидел в квартире Натали.

– Милая мисс Норман, к чему такая спешка?

Три дня микрофон Бурнетта подслушивал все разговоры в кабинете Шалика.

Уже неделю Джексон жил у Натали. Мисс Норман обещала альфонсу деньги, а он согласился любить Натали.

– Есть сведения, касающиеся мистера Каленберга. Вы хотели их услышать, – нервно ответила Натали.

Бурнетт положил ногу на ногу.

– Отлично, послушаем.

– Шалик готовит кражу перстня Чезаре Борджа. Перстнем владеет Каленберг. У меня на трех кассетах записаны детали операции.

– Перстень Борджа? – удивился Бурнетт. – Поздравляю, мисс Норман. Включите диктофон.

Натали покачала головой.

– Сначала тысяча фунтов, лучше десятифунтовыми банкнотами.

Улыбка застыла на лице банкира.

– Мисс Норман, так дело не пойдет. Вдруг кассеты пустые? Я должен их прослушать… Вы же умная женщина.

Натали вставила в диктофон первую кассету, нажала клавишу. Три минуты Бурнетт слушал разговор Шалика с Гэрри Эдвардсом. После слов «…подробности узнаете вечером» женский палец нажал «стоп».

– О мистере Каленберге не сказано ни слова, – протестовал Бурнетт.

– Остальное – когда принесете деньги.

Бурнетт понял, что спорить бесполезно, поднялся, напомнив себе, что тысяча фунтов для Макса Каленберга равнозначна пенни для премьер-министра.

Через два часа, забыв о поездке за город, Бурнетт вернулся в квартиру Натали. Прослушав пленки, он понял, что получил их практически даром.

– Чудесно, мисс Норман, – улыбнулся банкир. – Просто чудесно. Вы, несомненно, заработали эти деньги. И в дальнейшем переданная информация будет щедро оплачена.

– Дальнейшего не будет! – воскликнула Натали, швырнув диктофон Бурнетту. – Унесите его с собой.

– Но, мисс Норман…

– Заберите его! Заберите! – взвизгнула Натали. Бурнетт, схватив диктофон и три кассеты, ретировался.

Лишь в лифте он сообразил, что Натали не вернула микрофон, хотел вернуться, но, вспомнив дикий блеск глаз осведомительницы, передумал.

Через три часа вернулся Джексон. Бурнетт успел сообщить Изу, что деньги уже у Натали.

Для Джексона мисс Норман уже не существовала. С тысячью фунтами в кармане он собирался прекрасно устроиться в Дублине.

Войдя в гостиную, Джексон несколько удивился, увидев, что Натали плачет.

– Что случилось, черт побери?

Натали вытерла глаза.

– Я достала деньги, Из.

– Отлично. Так почему ты плачешь? Улыбайся!

– Иуда не улыбался. Он повесился.

Джексон смутно представлял, кто такой Иуда, но почему-то считал его плохим человеком.

– О чем ты говоришь? Кто повесился?

– Никто… ты не поймешь. Ты голоден?

Джексон покачал головой.

– Где деньги?

– Ты хочешь поесть? Я принесла бифштекс.

– К черту бифштекс. Где деньги?

Натали потрясла жадность в глазах избранника. Подошла к серванту, достала из ящика стопку десятифунтовых банкнот, передала Джексону. Сердце сжалось при виде благоговения, с которым он пересчитывал деньги.

– Ты доволен?

Джексон молча рассовывал банкноты по карманам.

– Что ты делаешь? – прошептала Натали.

– Ухожу отсюда к чертовой матери… Вот что я делаю.

– После того, как ты получил деньги, я тебе уже не нужна?

– Кому ты вообще нужна! – рявкнул Джексон. – Выслушай совет, крошка. Держи ноги крепко сжатыми, не то наживешь неприятности, – и выскочил за дверь.

Лифт пошел вниз. Джексон исчез из жизни мисс Норман.

Натали медленно подошла к креслу, села. Наступили сумерки, но она по-прежнему не шевелилась.

В конце концов, думала Натали, почему он должен любить ее? Могла бы и предугадать развязку. Надеяться? Ждать чуда?.. Времена чудес давно миновали.

Впереди одиночество. Предательство мучило. Зачем жить? У мисс Норман разыгралась мигрень. Ради чего?..

Натали проскользнула на кухню, схватила острый нож для чистки овощей, направилась в ванную. Повернув кран, подождала, пока ванна наполнится водой, и, скинув туфли, погрузилась в ласковое тепло.

Будет ли больно? Говорят, это самый легкий способ заснуть навсегда. Стиснув зубы, Натали полоснула острием по левому запястью, взглянула на розовеющую воду и закрыла глаза.

Думая о Джексоне, его резких и привлекательных чертах, мускулистом теле и вьющихся темных волосах, Натали тихо ушла из жизни.

Армо Шалик вернулся в номер в половине девятого утра. Шерборн доложил, что Феннель в Париже, и рассказал о причине внезапного отъезда взломщика.