Перстень Борджа - Джеймс Хедли Чейз

Лицо Шалика оставалось непроницаемым.

– Я знаю об этом. Шерборн теперь совсем другой человек. Я им доволен.

После ухода детектива Шалик сел за стол, достал носовой платок, вытер потные ладони.

Неужели микрофон? На его столе? А если да? Что, если эта бледнолицая дрянь записывала его разговоры? На пленку могло попасть многое. Взять хотя бы перстень Борджа. Неужели она записала все подробности? И где диктофон? Может, она не успела его взять? Может, решила покончить жизнь самоубийством, но не предавать его? А если она записала разговоры с четверкой, отправившейся в Африку? Если пленки уже у Каленберга?

Шалик откинулся в кресле, глубоко задумался.

Следует ли предупредить их? Мужчин всегда можно заменить, но терять Гею не хотелось. С таким трудом нашел ее. Однако не сошелся же на ней свет клином. Если предупредить, то операция на этом закончится. За возвращение перстня клиенту он получал пятьсот тысяч плюс расходы. Шалик хмыкнул. Слишком большие деньги, чтобы отказываться от них из-за четырех людишек. Надо рисковать! Уговорить себя, что эта тварь ничего не успела записать.

Шалик потянулся к лежащей на столе корреспонденции; через несколько минут впечатления о визите Гударда потускнели вместе с мыслью о том, что Каленберг может узнать о его планах.

Чарльз Бурнетт величественно вплыл в приемную. Секретарь протянула зашифрованную телеграмму – получили минуту назад.

– Спасибо, мисс Моррис. – Бурнетт улыбнулся, прошел в кабинет.

Расшифровав телеграмму, прочел:

«Благодарю. Гостям будет оказан теплый прием. На ваш счет в швейцарском банке куплено двадцать тысяч акций „Хоунивелли“. К.».

Прекрасное настроение директора банка омрачил звонок инспектора Паркинса.

– Я хотел предостеречь вас, сэр. Натали Норман сегодня утром найдена мертвой в своей квартире. Самоубийство.

Несколько секунд Бурнетт не мог выговорить ни слова.

Паркинс поинтересовался:

– Вы меня слушаете, сэр?

Банкир смог взять себя в руки.

– Почему, Паркинс, вы решили сообщить об этом мне? – Голос дрожал от волнения.

– Видите ли, сэр, этот молодой балбес, Из Джексон, зачастил к бедняжке в последнее время. Я подумал, что лучше будет держать вас в курсе событий… если я ошибся, прошу извинить.

Бурнетт глубоко вздохнул.

– Значит, Джексон… странно. Не мог же он ее убить?

– И я сомневаюсь. Джексон укатил в Дублин в субботу вечером.

– Благодарю, Паркинс. На ваш счет переведу пятьдесят фунтов.

Положив трубку, Бурнетт задумался: микрофон остался у Натали, но вряд ли кто поймет истинное назначение этой канцелярской скрепки, ее выбросят на помойку вместе с прочим хламом.

В отель «Ранд интернэшнл» только что прибыла группа американских туристов, в холле стоял невообразимый шум. Феннель, сидя на балконе, с неодобрением наблюдал суету внизу. Лью прибыл в Йоханнесбург тридцать шесть часов назад и впервые за последний месяц чувствовал себя в безопасности: Морони и полиция далеко.

К отелю подкатил черный «Кадиллак». Феннель вскочил, увидев рыжеватую копну волос Геи Десмонд.

Через десять минут все четверо сидели в его номере на восьмом этаже.

– Полагаю, недурно бы отдохнуть, – начал Феннель, – но прежде о том, что нас ждет.

Гэрри взглянул на Гею. Четырнадцатичасовой перелет утомил его.

– Послушаем или сначала в душ?

– Послушаем. – Гея устроилась поудобнее.

– Шалик просветил меня насчет тех ящиков, – продолжал Феннель. – Теперь я уверен – музей под землей. В поместье Каленберга доставлен лифт, дом одноэтажный. Значит, лифт для спуска под землю. Выходит, музей под домом. Ясно?

– Конечно. – Гэрри мечтал о душе.

– Далее, Каленберг приобрел специальную телевизионную систему с шестью камерами и монитором. То есть в музее шесть комнат, а где-то в доме у монитора сидит дежурный, нажимает на кнопки и видит, что творится в любой из комнат – но… только в одной! – Феннель закурил. – Я знаком с этой системой, она уязвима – дежурный может заснуть, зачитаться, наконец, выйти в туалет. Необходимо выяснить, что страж действительно делает во время дежурства. Это ваша задача. – Короткий палец уперся в Гэрри.

– Вход в музей закрыт массивной стальной дверью, изготовленной фирмой «Балстрём». В дверь вмонтирован временной замок с двумя циферблатами. На одном устанавливают время закрытия, на другом – открытия. В промежутке никто, кроме специалистов фирмы, не сможет проникнуть в музей. – Лью ухмыльнулся. – За исключением меня. Я участвовал в создании этого замка и смогу его открыть. Но до двери надо добраться, и тут потребуется ваша помощь. – Бандит посмотрел на Гэрри.

– Загвоздка – лифт. Работать придется ночью, и я хочу знать, выключается ли в доме электричество. Если на ночь лифт издыхает, не представляю, как мы спустимся в музей.

– Допустим худшее, – заметил Эдвардс. – Лифт обесточен, тогда…

– Тогда вам придется отыскать рубильник. Иначе нет смысла начинать операцию.

– Возможно, кроме лифта, есть лестница.

– Возможно, – согласился Феннель. – Необходимо выяснить и это. Вообще, вы должны узнать как можно больше. И еще, я хочу знать заранее, как проберусь в дом. Полученные сведения немедленно сообщите нам по радио.

– Постараемся, – заверил Гэрри.

– В противном случае ничего не получится. Это ясно, как дважды два.

Гея встала.

– Я вас покину, немного отдохну. В самолете не сомкнула глаз. – И вышла из комнаты.

Гэрри зевнул, потянулся.

– И я тоже… я больше не нужен?

Феннель кивком отпустил пилота, посмотрел на Джонса.

– Как насчет снаряжения? В порядке?

– Надеюсь. Сразу после душа пойду проверю. Я телеграфировал приятелю, попросил его купить необходимое. Надо зайти к нему и посмотреть, что он достал. Пойдете со мной?

– Почему бы и нет. Плещитесь! Я подожду вас здесь.

Гэрри и Кен пошли по коридору.

– До скорого. – Гэрри остановился у двери своего номера. – Похоже, не все так просто.

Кен улыбнулся. Гэрри уже понял: охотник – неисправимый оптимист.

Через час Джонс вновь зашел к Феннелю. Лью провел время с бутылкой виски, побагровел, расслабился.

– Идем? – Джонс прислонился к дверному косяку.

Феннель поднялся, оба направились к лифту.

– У моего приятеля гараж на Плин-стрит, – объяснил Джонс. – Недалеко. Пойдем пешком.

В вестибюле их встретил оглушительный шум: прибыла очередная группа туристов.