Сто двадцать ударов в минуту - Джулия Джулия

Словно со стороны Саша наблюдала, как Борис усаживает ее в кресло, разливает вино, вручает бокал. Затем целует руку, с собственнической небрежностью гладит пальцы. И улыбается. 

От его улыбки холодело внутри. Идиотское пугающее чувство жалящими щупальцами сжало горло. 

— Борис, — в зале погас свет, занавес медленно расползся в стороны, — зачем?..

— Т-ш-ш! — шикнул мужчина, — Начинается! 

На сцену вышел юноша завёрнутый в сиреневый тюль. Саша скосила глаза на Бориса, отметила что он всё ещё держит ее за руку. Гладит, ласкает, переплетает пальцы. Попыталась убрать — удержал. 

В мозгу истошно голосила сирена: SOS! SOS! SOS! Это было неправильно! Не так! Слишком интимно, слишком чувственно, слишком. 

— Борис!.. — чуть слышно прошептала Саша. 

Не выпуская кисти, Борис скользнул ладонью по щеке, и развернув к себе лицо, вжался поцелуем в накрашенные губы. Настойчиво, немного грубовато, как в первый раз, когда им обоим было плевать друг на друга. Не давая вздохнуть, Борис вылизывал ее рот. Без ненужной нежности, крепко, но вместе с тем бережно обхватив горло.

— Смотри, с боков никого нет, — в его глазах танцевал дьявол, объятый пламенем. — И над нами тоже. И здесь так темно. 

Шершавая крепкая рука легла на колено. Задирая юбку, прошлась вверх по бедру. 

— Ты рехнулся? — возразила Саша, сжимая ноги. — Тут люди! 

— Раздвинь! — тихо прорычал Борис, забираясь пальцами под треугольник трусиков. — Бортик высокий, нас никто не увидит. 

Сладкая судорога пробежала по телу, выбив из лёгких чуть слышный стон. Борис слизал его с губ, затем  сполз на пол, и без церемоний развел колени Саши. 

— Так нельзя! 

Борис немного подтянул Александру к краю, аккуратно приподнял подол. Он плотоядно рассматривал черное кружево, насквозь пропитанное соками. 

— Если ты хочешь, чтобы я остановился, скажи. 

В мире существует миллион вещей, которые хотелось бы Саше, но "остановиться" в этот список не входило. Она легко коснулась жёстких с едва заметной проседью волос, и откинулась на спинку кресла. 

— Постарайся быть потише, — послышалось довольное урчание. — Ты такая громкая...

***

Они ушли после первого акта. Долго ужинали в "Золотом Бамбуке", потом гуляли по бульвару, покупая всякую ерунду вроде светящихся браслетов, пушистых брелоков, котят из сахарной ваты. Постоянно целовались. Страстно, легко, игриво. Борис то и дело касался ее спины, рук, а Саша прислонялась лбом к его плечу. Неосознанно. Потому что, если бы она взглянула на себя со стороны, то обязательно одернула бы. 

Позже начался дождь, быстро переросший в ливень, и они бежали к машине, смеясь как дети. 

Он не спросил, хочет ли Саша ехать к нему, а она не возражала, когда автомобиль остановился возле его дома. 

Пока они ждали лифт, пока пытались попасть ключом в замочную скважину, Борис не отпускал ее талию. И внутри Саши ничего не протестовало. Даже стало немного неловко за панику на пустом месте. 

Когда они вошли, Борис не дал сделать и пары шагов, уложив Александру грудью на комод. 

— Смотри, — он запустил пятерню в волосы, оттянул назад, заставив ее поднять голову и встретиться взглядом со своим отражением, — какая ты красивая! 

Они вдвоем через зеркало смотрели, как Борис поднимает ей юбку, расстёгивает ремень на брюках, как входит сзади в изнывающее желанием тело. 

— Не закрывай глаза. Смотри.

Саша чувствовала себя в чокнутом 4D порнофильме, несомненно достойным AVN Awards. От стыда и похоти лицо горело огнем, тело била крупная дрожь, а перед глазами растекались бензиновые пятна. С протяжным стоном, она уронила голову, сползая в руки Бориса. 

В блаженстве за шумом крови в ушах, Александра не услышала ласково рычание: 

— Моя девочка, только моя.

Борис проснулся с утра в прекрасном расположении духа. На календаре пятница, а значит Сашенька сегодня приедет к нему и останется до воскресенья. Или он приедет к ней. Или как на прошлой неделе, снимут номер в отеле и спрячутся от всех за три дня. Ладно, не от всех. Время от времени Борис все равно проверял телефон, но старался делать это так, чтобы Сашенька не видела. 

Последние два месяца прошли словно на вдохе. После похода в театр в их жизнь вошли ужины по средам и ночёвки по выходным. Они созванивались по меньшей мере раз в день, не считая мессенджеров и социальных сетей. Юноша в цветочном магазине улыбался Борису, как старому знакомому и без лишних слов заворачивал кремовые розы в бумагу шоколадного цвета. Друг и компаньон Руслан тщетно допытывался, где Таларски пропадает по пятницам. Сам же Борис со смешанным чувством наблюдал, насколько часто произносит слово "моя" в отношении Саши. С одной стороны ему очень нравилось считать Александру своей. Он испытывал истинное наслаждение, мысленно называя ее "моя женщина". Ему нравились завистливые взгляды на нее, в то время как она сама смотрела только на него. Трудно назвать Сашу хорошей хозяйкой, но она и не пыталась показаться ею. Зато она была прекрасной художницей. Каждое воскресное утро Александра брала альбом и рисовала Бориса спящим. Затем оставляла рисунок под кроватью, чтобы вечером, когда она уедет домой, он улыбнулся. В этом было что-то такое интимное, принадлежащее только им. 

С другой стороны Борис совершенно не представлял, как сама Саша смотрит на их отношения. А обсудить это отчего-то не находилось удобного случая. Точнее, случай предоставлялся не раз, но Таларски очень не хотелось испортить идиллию глупым признанием. Да и в чем собственно признаваться? В любви? Смешно! Предложить перевести отношения из разряда "без обязательств" в разряд "с обязательствами"? Но Борис вовсе не собирался вешать на Сашу быт, детей и собаку. Откровенный разговор вряд ли изменил бы что-то в лучшую сторону, а вот в худшую — вполне. К тому же они и так спят только друг с другом. Это они решили в самом начале, так что лучшим решением казалось оставить всё как есть. 

Заказав столик, Борис отправил Сашеньке нежное сообщение с обещанием заехать за ней в половину седьмого.

***

— Поспели вишни в саду у дяди Вани. У дяди Вани в саду поспели вишни...

Пританцовывая Саша склонилась над эскизом, взяла со стола оборку и ловко приколола ее к платью на манекене. Вот уже несколько недель Александру преследовала муза. Саша находила вдохновение во всем: в букетиках роз, в прозрачных занавесках в спальне Бориса, в его руках, сжимающих волосы на затылке в кулак. 

— А дядя Ваня с тетей Груней ныне в бане, а мы с ребятами гулять под вечер вышли...

— О-ля-ля! Кто-то сегодня в ударе! — отвлёк Сашу голос брата. 

Она ответила ему улыбкой. И сегодня, и вчера, и во вторник Саша рисовала одежду. Каждые выходные Борис заряжал ее энергией, и эскизы выходили сами по себе.