Замуж срочно! - Соня Дивицкая

Арчи рассказал про «пипиторы»… Наша фирма собралась на выставку, организаторы прислали райдер, там в списке необходимого были какие-то «пипиторы». Арчи полдня искал, где купить эти «пипиторы», а потом я увидела этот список и сказала ему, что это вовсе не «пипиторы», а пюпитры. Вот такой ерундой был наполнен его день. Лола смеялась, в ответ ему внедряла, что скоро автомобили будут делать из сверхпрочного пластика, они не будут биться и ломаться…

Арчи слушал ее с удивлением, он не привык, что женщина вещает про автомобили. Хотя по большому счету ему было все равно, что она говорит, его волновало одно – пригласит она его к себе или нет. Он умел своевременно кивать и делать такие круглые глаза с эффектом участия и понимания. И чем ближе они подходили к ее дому, тем сильнее было его напряжение, тем добрее он делал лицо. И – о, чудо! Она пригласила. Так просто, как старого друга, без всех эти ломаний и кривляний, к которым он привык.

– Родители на даче, – сказала Лола. – Констатирую.

Столько раз ему приходилось намекать, заманивать девчонок, которые были в сто раз глупее Лолы и гораздо менее привлекательны, чем она. Где-то в глубине своих мозгов дочери ключниц понимали, что, кроме молоденького тела, у них ничего особенного нет, а потому, чтобы сохранить внимание «клиента», у них была одна-единственная тактика – «я на первом свидании никогда не целуюсь»… Арчи привык пробиваться сквозь стены, и вдруг ему так просто открыли дверь.

Он смутился. Даже в двадцать с копейками, голодный как дембель, он эту прямоту не оценил и начал волноваться. Что-то как-то неожиданно быстро и легко ему дверь открыли.

Он огляделся. Приятная кухня. Утюги старинные на полке. Самовар тульский. Хохлома. Все привычно, по-старому, мамин дизайн. Успокаивает. Чайник кипит. В форточку весна. В спальне мягкий палас, он думал, не сможет дойти до кровати, ногами стряхивал джинсы. Запутался в штанах, упали на пол. Потом целовались долго, ему казалось, страшно долго. Голова кружилась, комната плыла. Девичья светлица, ничего особенного. Часы на стене с фотографией Биг-Бена. То ли без двадцати восемь показывали, то ли без пятнадцати… Арчи посмотрел на время и вспомнил, что в восемь будет звонить Марина.

И сразу, как по команде, как в армии, он вскочил, штаны, рубаху натянул – и бежать. Он что-то на прощание промямлил, извинился, сказал, что срочные дела, неотложные, и побежал, благо было недалеко, два квартала всего от Лолы до его дома. Он гнал через дворы, срезая…

Как он бежал!.. Мы все так бегали, сил было много, мозга мало, вот мы и летали как ненормальные, выпрыгивая из теплых постелей, разрывали живые объятия, чтобы догнать воздух… Голос? Мечту? Что мы все догоняли? Не знаю… Может быть, самих себя в последние моменты своего убегающего детства. Не помню.

Арчи ворвался в квартиру весь красный, в подъезде услышал, как звонит телефон. Когда ворвался, мама сняла трубку и, улыбаясь, говорила: «Да вот он, вот он, прибежал…»

Он дышал как собака, волоча за собой аппарат, закрылся в комнате, упал на кровать и не мог ничего говорить. А эта его Марина, в Италии, на какой-то ферме под Римом, черт-те где, среди чужих мандаринов и кукурузы, среди избалованных мужчин, слушала его дыхание. Она заплакала. «Поздравь меня, – сказала. – Я тут замуж выхожу». Хотела замуж, ей тоже приспичило срочно, потому что виза, вид на жительство, все это не терпит, не ждет. Марина все успела, уладила, итальянца охмурила, молодец. Она была довольна, а ревела, потому что понимала – больше никто не будет так любить ее сиськи, как этот русский мальчик.

– Да просто тебя заклинило на сиськах! – объяснила ему Лола, потом уже, позже, когда он ей все рассказал. – Ты помешался на сиськах, мне уже надоело это слушать. Ты у мамы спроси, сколько она тебя кормила, наверняка недолго. Ты в курсе, что такая привязанность к женской груди возникает у тех мужчин, которым во младенчестве не хватило. Иди ты в жопу со своими сиськами!

Лола его дразнила, посмеивалась над ним, надевая красивые лифчики с поролоновыми прокладками, обманывала его, как малыша пустым фантиком. Они стали постоянно встречаться. Это было обоим удобно, всегда рядом, всего в двух кварталах.

Расстояние во многом определяет сюжет любви. А что вы думали? Живете рядом – можно закрутить романчик, разъехались – любовь прошла. Правило действует на всех, и менеджеры среднего звена, и физики, и даже Данте жил недалеко от своей Беатриче… и Арчи тоже начал втягиваться.

Сначала было как-то не очень… Лола была другой, та его Марина была королевой, а эта была хозяйкой. Ее активность пугала его в первое время, ее готовность к постельным экспериментам должна была радовать вроде бы, но он боялся потерять инициативу. Иногда ее прямолинейность отталкивала.

– Ты меня бесишь! – говорила она. – Я же просила сейчас: подожди…

– Я думал…

– Что ты думал?! Я сказала, подожди, какого хрена ты сейчас кончил?

Она уходила от него каждый раз навсегда, посылая его то в жопу, то к черту. А он старался, у него как раз проснулся дух противоречия, он начал стараться. Арчи быстро понял: для того, чтобы удовлетворить девушку, он должен принять ее своеобразие, восхищаться ею, чтобы в конце концов она ему по-настоящему понравилась. Он начал смотреть на нее по-другому, стараясь не сравнивать с Мариной.

Да, нет груди, но бедра… Он обнаружил, что они приятны, что они источник удовольствия, вся эта нежность, мягкость внутри и плотность снаружи. Он обнаружил, что, когда она его сжимает сильно бедрами, им обоим это нравится. Он уже не кидался как ненормальный на улице за каждой девушкой с объемной грудью. И вообще, до него вдруг дошло, что сиськи не вечны.

Марина приехала в гости к родителям два года спустя с маленьким толстым ребенком, с лысым глазастым избалованным мужем. Он ее видел. Грудь у нее стала еще больше, но объем не красил, форма потерялась, все расплылось, как у торговок на рынке. Он вспомнил все ее прежние размеры. Издалека, из общего двора, точно так же, как соседи смотрят, когда выносят из чужой квартиры гроб, так и он с той же печалью наблюдал испарение ее красоты.

В этот вечер он встречался с Лолой, и вместе с ней обсуждал все эти женские метаморфозы, и все гадал, куда, куда пропало все, чем он так долго восхищался.

– Ну ладно грудь… – рассуждал Арчи. – Кормила, родила… Допустим. Но талия? Куда же делась талия? Не может быть, чтоб за такой короткий срок совсем пропала? Может, она заболела чем-то?

– Да просто жрет она… – сказала Лола. – Вкусно все у них там в Италии. Все калорийное – сыры, оливки, пицца, кексы, макароны… А ты меня голодом моришь! Ты меня в спортзал гоняешь!

К этому времени их отношения поменялись, Лола развернулась на сто восемьдесят градусов, что Арчи целиком считал своей заслугой. Лола наконец-то узнала, что такое оргазм, а вместе с ним у нее появилась и привязанность к Арчи. Она начала звонить, старалась быть красивой, следила за попой, все время мазала ее какими-то антицеллюлитными кремами, ходила на массаж, перестала искрить радикальными выражениями, стала мягче, спокойнее… В общем, в ее крови повысился уровень окситоцина.