Принц Вианы - Дмитрий Старицкий

Коноводы мои, ругаясь, постоянно выискивали проезды для моего сдвоенного экипажа. И не всегда это было простой задачей — найти такой широкий просвет в толстых древесных стволах. Очень густые были дебри. И это в лиственном-то лесу, который я привык видеть больше в виде заброшенного парка.

После первого привала попробовали меня переложить по-другому. Пристроили носилки не между конскими спинами, а цугом. Прикрепили к седлам с боков по жердине и расположили на этих лагах носилки. Мое положение стало ниже, обзор шире, и оказался я после хвоста первого коня перед мордой второго, который все косил на меня фиолетовым глазом и, казалось, дружелюбно подмаргивал, пофыркивая. Но и в таком положении общаться мне было не с кем. Коневоды мои вымотались, и, кроме раздраженной матерщины, от них ничего добиться нельзя было, а весь остальной отряд представлял из себя гигантскую гусеницу, кольцами оплетающую вековые стволы деревьев и постоянно тыкающуюся во все стороны носом в поисках нормального проезда.

И какой-такой дурак завел нас в этакие дебри? Легче маршрута не нашлось? Я уже не говорю про интеллект инициатора этого скаутского похода по вражеским тылам. Не будем показывать пальцем. Ему и так стыдно.

После проведенной рационализации получилось еще хуже, чем было. Санитарный транспорт оказался хотя и намного уже, но втрое длиннее. С всеми вытекающими… Поэтому к обеду мы не прошли и полутора лиг. Как я понял, это еще по оптимистичным прикидкам.

Ну и растрясли меня, как ни береглись.

Но это не единственное, что меня раздражало. Наш караван жутко лязгал всеми возможными металлическими предметами, распугивая окрестное зверье, так что ни о какой секретности не могло быть и речи. Впереди нашего движения никак не кончался постоянный птичий скандал. Все, что могло, пищало, щелкало, хлопало, свистело и стучало. Ладно — сейчас, в этих дебрях, далеких от какого-либо жилья; но ведь и в самом дремучем лесу есть свои насельники — охотники те же, лесорубы, углежоги, браконьеры и преследующие их королевские егеря…

Меньше всего я опасался разбойников. Напасть на такой отряд у них кишка тонка, и заложить нас королевской погоне они не смогут по определению, так как никто не слышал, что за нас объявлялась награда. Нас так же тихо ищут, как мы от них улепетываем. Никому не нужен лишний дипломатический скандал в разветвленном потомстве Гуго Капета. В первую очередь — самому Пауку.

Утром мой паж, Иниго де Лопес, неожиданно вызвался быть нашим курьером в Руан. Пытались отговорить, но парня прочно потянуло на подвиги. Во имя меня, что характерно.

Отогнав всех от моего лежбища для большей интимности беседы, дон Саншо, сверкая единственным глазом, попросил меня пойти навстречу молодому человеку, приуготовлявшемуся к принятию рыцарского сана. Где еще юному дамуазо найти подвиг при дворе принца? Всех благородных девиц нестрогого поведения он уже и так покорил, что в Виане, что в Помплоне, что в Беарне. Да и в Плесси-ле-Тур также не терялся среди придворных дам короны франков. Но тут еще с какой стороны посмотреть, кто кого соблазнял. А вот воинских подвигов ему за четыре года пажеского служения так и не выпало. И в последнее дело прикрывать нас его не оставили. А тут такая оказия… Как ее упустить юному честолюбцу?

— Уговорил, речистый, — принял я наконец решение. — Отпустим сего благородного юношу, но не одного. Дадим ему в сопровождение опытного и прожженного жизнью стрелка. И самых резвых коней. По два на брата, чтобы могли менять лошадей на ходу, не переседлывая, а только перебрасывая седельные сумки. Так и скорость у них будет выше, чем у любых их преследователей.

Дон Саншо с этими доводами охотно согласился.

Поставили пацанчика пред наши светлые очи. Хотя чего там пацанчика — в четырнадцать лет тут уже все совершеннолетние, половозрелые и дееспособные. Таких тут не только в бой бросают, но и женят уже напропалую. У особо одаренных в этом возрасте уже свои дети есть.

Посвятили Лопеса по сокращенной программе в оруженосцы и пообещали в случае успеха его безнадежного предприятия обязательно посвятить в рыцари, точнее — в кабальеро. Не в обиходе тут немецкий термин «риттер»*.

Как у него вспыхнули при этом глаза — надо было видеть! Огорчился он только тем, что к нему приставили няньку — опытного конного стрелка из Беарна. Но против того резона, что молодому дворянину путешествовать хотя бы без одного слуги по местным дорогам неуместно, возразить ему было нечего, и он нехотя согласился.

— Они все там такие в Лойеле упертые, — констатировал дон Саншо поведение моего пажа, когда тот ушел собираться в дорогу. И добавил: — Баски… — Как будто этим словом все сказано.

Сержант к заданию подошел ответственно и выбрал пажу в сопровождающие надежного, на свой взгляд, человека. Лет тридцати пяти. С рожей такой продувной бестии, что я понял: мальчишка будет под надежным присмотром.

— Если вы, сир, разрешите ему по возвращению домой жениться, так он для вас в лепешку расшибется, — шепнул мне на ухо сержант.

Я пообещал. Лишняя морковка перед мордой ослика никогда еще не мешала успешному завершению любых дел. Тут главное — людей не «кидать», и в конце пути эту морковку исполнителю все же скармливать.

И до ручки допустил заранее мне благодарного воина — облобызать мои пальцы. Неприятное ощущение, неожиданно.

А вот то, что посвященных в эту миссию слишком много — мне было не по нутру. Я бы предпочел, чтобы об этом знали только я и курьеры. В крайнем случае еще дон Саншо. Но что сделано, того не воротить. Будем надеяться на отсутствие предателей в наших рядах. Все же феодализм на дворе, и присяга — еще не пустой звук. И в Бога люди пока еще искренне веруют. Пресловутый страх Божий имеют. По крайней мере, на уровне исполнителей.

Напоследок я устроил Иниго экзамен на предмет, куда он спрячет тайное письмо. Именно на себе, потому как лошадей и багажа своих он может по пути лишиться не по своей вине. И забраковал все им предложенные варианты.

Потом послали его это письмо прятать на себе в кустах, так чтобы никто этого не видел, а лучников по очереди обязали его обыскивать. Нашли все, кто искал, куда бы Лопес этот пергамент ни прятал. Даже подкладку сапог осмотрели. И каблуки.

Пришлось тайное письмо делать по размеру маленьким, плоским, без восковых печатей и прятать его под распоротую союзку в сапоге, которую потом стрелок аккуратно зашил. Это место никто не догадался осмотреть.

После чего решили, что курьер к подвигу готов, и разъехались без долгих прощаний.

Мы всей кавалькадой — тайком на запад.

Иниго со стрелком открыто, ни от кого не скрываясь, — на север.

Легенду курьеру особо выдумывать не стали, памятуя о том, что чем меньше лжи, тем меньше врать. А чем меньше врать, тем меньше путаться в показаниях. И соответственно забывать то, что раньше наврал. Молодой небогатый нобиль* из Басконии ищет места при дворе герцога Нормандского, куда и направляется. К чему имеет рекомендательное письмо от герцогского дома Кантабрии, на собственное натуральное имя, что характерно. С подлинной гербовой печатью дона Саншо. А посему весь свой груз им со стрелком пришлось забрать с собой, хотя это теоретически и уменьшало среднюю скорость их похода. Но иначе бы вызывало лишние подозрения. Мы даже шатер им отдали для достоверности.