Мозаика Парсифаля - Роберт Ладлэм

— Почему бы и нет? Женщину принесли в жертву, чтобы покончить со мной. Ликвидация своего с определенной целью. Собственно, ваш человек из ВКР так и сказал, он во всем признался.

— Ни в чем он не признался, а говорил нечто совершенно противоположное. Он был напутан, и только мой ранг заставил его пойти на откровенность.

— Продолжайте.

— Я слушал его внимательно, как вы меня минуту назад. И он сказал, что не имел ни малейшего понятия о том, что произошло и кто за этим стоит.

— Он лично мог и не знать, — гневно возразил Хейвелок. — Но оперативники на месте знали. Она знала!

— Ваше допущение не выдерживает критики. Его отдел отвечает за все операции в секторе юго-западного Средиземноморья, что включает и Коста-Брава. Любая срочная встреча — особенно связанная с Баадером-Майнхоф — не может состояться без его санкции. — Ростов помолчал и после короткой паузы добавил: — В нормальных обстоятельствах.

— Значит, вы убеждены в непогрешимости своих выводов? — спросил Майкл.

— Я оставляю за собой самое минимальное право на ошибку. Но вероятность ее чрезвычайно мала.

— С возможностью ошибки я согласен! — прокричал Хейвелок. Его вдруг обеспокоила ничем не оправданная эмоциональность собственного поведения.

— Вы вправе так думать. Попросту говоря, у вас нет выбора.

— Не секрет, что ВКР часто получает приказы из центра, где генерируется политика — непосредственно из Кремля. Если вы говорите правду, то все прошло мимо вас.

— Такая ситуация могла бы повергнуть меня в ужас, но, при всем уважении к вашим профессиональным достоинствам, дружище, не думаю, что политические лидеры в Кремле озабочены проблемами людей, подобных нам с вами. Их занимают вопросы более серьезные — глобального характера, и не говоря уже о том, что опыта в проведении такого рода операций у них — никакого.

— Они ведут дела с группой Баадера-Майнхоф, с ПЛО, с «красными бригадами» и с десятками разнообразных «красных армий», которые сеют террор по всему миру! И это вы называете политикой!?

— Только для маньяков.

— Именно о них мы и говорим. Маньяки! — Майкл умолк, ему в голову пришла простая мысль. — Мы расшифровали коды ВКР, они были подлинными: я видел слишком много вариаций, чтобы не суметь этого определить. Я лично вышел на связь. Она ответила. И я же направил последнюю шифровку людям на катере. Они тоже ответили. Вы можете это объяснить?

— Не могу.

— В таком случае убирайтесь!

Дверь закрылась. На минуту Хейвелок застыл. Перед его мысленным взором стояли глаза русского. В них была искренность. За многие годы Майкл научился читать по глазам, особенно по глазам врагов. Ростов не лгал. Он верил в то, о чем говорил. Это означало одно — влиятельный шеф Стратегического отдела КГБ сам являлся объектом манипуляций. Петр Ростов был просто марионеткой. Опытный сотрудник разведки был послан с информацией, которой, по его мнению, не располагало его руководство, с целью перевербовать вражеского агента, заставить его служить Советам. Чем выше ранг сотрудника, тем больше шансов на то, что ему поверят, особенно, если он сам убежден в достоверности своей информации.

Хейвелок подошел к прикроватной тумбочке, где полчаса назад оставил виски. Он залпом осушил стакан и, взглянув на постель, улыбнулся про себя. Не таким получился вечер, как он ожидал еще тридцать минут назад. Проститутка показала класс, но не в том деле, на которое он рассчитывал. Чувственная куртизанка с островов, где развлекались богачи, прекрасно сыграла свою роль в прекрасно поставленном спектакле. Когда же кончатся эти спектакли-ловушки? Амстердам, Париж, теперь Афины.

Пожалуй, они не остановятся, пока не остановится он сам. Пока будет ездить. Потенциальные ловцы не прекратят слежки и наблюдения, дожидаясь, когда наконец он совершит воображаемое преступление. Его путешествия давали пищу их подозрениям. Кто привык ездить по приказу, не станет праздно шататься по свету. Значит, теперь он выполняет другие приказы.

Пора переходить на оседлый образ жизни. Его одиссея в поисках самого себя подходит к концу: надо послать ответную телеграмму, принять на себя новые обязательства. Начать все сначала. Почти забытый друг вновь становится другом и предлагает новую жизнь, где не останется места для прошлого, где он наконец сможет пустить корни, завязать новые отношения, заняться преподаванием...

— Чему же ты станешь учить, Михаил?

— Оставь меня в покое! Ты перестала быть частью меня — да и никогда не была ею!

* * *

Утром он отправит телеграмму Харри Льюису, затем арендует машину и направится на северо-запад, чтобы успеть на паром, идущий к порту Керкира на Ионическом море. Оттуда на теплоходе он доберется до Бриндизи в Италии. Однажды ему довелось проделать этот маршрут под Бог знает каким именем и с давно забытой целью. Теперь он проделает этот путь под своим собственным именем — Майкл Хейвелок, профессор по вопросам государственного управления. В Бриндизи он сядет на поезд и кружным путем доберется до Рима, города, который всегда доставлял ему радость. Он задержится там на одну-две недели — это станет последним пунктом его одиссеи, местом, где он навеки распрощается с мыслями о прошлой жизни.

Так много предстоит сделать в Конкорде, штат Нью-Гэмпшир, США. Меньше чем через три месяца он примет на себя обязанности временного профессора. До этого предстоит решить массу проблем: набросать конспекты лекций под руководством опытных коллег, составить программу курса, получить на нее одобрение, определить, в какой области его опыт мог бы принести наибольшую пользу. Возможно, удастся недолго побыть у Мэттиаса, у него всегда уйма прекрасных идей. Антон, при всей своей занятости, обязательно выкроит время, потому что больше других будет рад за него. Его бывший студент вернулся в университет. Ведь там все и началось.

Да, сделать надо будет очень много. Прежде всего найти жилье. Приобрести кастрюли и сковороды, книги, стул, чтобы сидеть, кровать, чтобы спать, прочую мебель. Таких проблем ему раньше не приходилось решать. И теперь, думая о самых простых вещах, он волновался все больше и больше.

Хейвелок достал из бара бутылку, налил себе виски. Поглядел на свое отражение в зеркале и ни с того ни с сего едва слышно произнес: «Дружище». Затем посмотрел самому себе в глаза и в отчаянии так ударил стаканом о бар, что стекло разлетелось на мелкие кусочки и по руке заструилась кровь. Глаза не могут лгать их владельцу. Что же он видел там, на Коста-Брава? Правду или ложь?

— Прекрати! — Майкл так и не понял: прозвучал этот вопль в душе или вырвался наружу.

Доктор Харри Льюис сидел за письменным столом в своем уставленном книжными шкафами кабинете, с телеграммой в руке, и ждал, что скажет жена.

— Увидимся позже, дорогой, — долетел наконец ее голос из зала, за которым находился кабинет. Хлопнула входная дверь. Жена ушла.

Льюис поднял телефонную трубку, набрал 202 — код Вашингтона, и затем семизначный номер, который хранил в памяти, не доверяя его бумаге. Звонок этот не включался и в телефонный счет, электронные приборы позволяли обходить компьютер телефонной компании.