Кровь Джека Абсолюта - Крис Хамфрис

— Я также. — Глаза Крестера засияли. — Надеюсь, вы не откажетесь преподать мне урок?

Джек колебался. Он слышал, как мать однажды жаловалась отцу, что Крестер таскается по бильярдным, где честных людей раздевают до нитки отпетые ловкачи. Что говорить, публика там собирается темная, да и братец что-то одет чересчур хорошо. Таким платьем не разживешься на те шестьдесят гиней, которые ежегодно ему выделяют.

Молчание затягивалось, и Крестер нанес удар.

— Испугался?

Джек покраснел.

— Тебя, сопляк? Никогда!

Дружки Крестера рассмеялись, но тот не повел и бровью.

— Хорошо, тогда — послезавтра. В «Золотом ангеле». В двенадцать часов.

Теперь отступать было некуда.

— Пусть будет так.

— И… небольшое пари? А, цыпленок?

— Конечно. Какое?

Крестер ухмыльнулся.

— Ну, например… в сто гиней.

Ид присвистнул, брови Маркса поползли вверх. Это была целая уйма деньжищ. Ни у кого из ребят таких не водилось. Но, без сомнения, как и в крикете, школа поддержит заклад.

— Сто так сто, — высокомерно кивнул Джек.

Глаза Крестера вновь заблестели. Он протянул брату руку. Рукопожатие было коротким, ибо на лестнице уже слышался шум.

Крестер с нарочитой беспечностью оглянулся, затем покосился на стол.

— Что это? — спросил он, поднося к глазам хартию нового братства.

Ид дернулся, чтобы выхватить у него документ, но Джек знаком велел ему оставаться на месте. Крестер поднял глаза.

— Возрождение клана могавков, не так ли? Я слышал об этой компании. И вы впрямь полагаете, что вам это удастся?

Он пренебрежительно сморщился.

— Посмотрим, — равнодушно откликнулся Джек.

— А сегодня у вас, значит, учредительное собрание? — Крестер ухмыльнулся, потом посоветовал: — Шли бы вы лучше спать. Тебе, дорогой братец, надо быть в форме. Послезавтра у тебя будет нелегкий денек.

По лестнице уже поднимались вооруженные дубинками слуги во главе с разъяренным конюхом и самим мистером Мэттьюзом. Тот прокричал:

— Мистер Абсолют, эти грубияны оскорбили моего парня. Если вы не возражаете, сэр, мы поучим их хорошим манерам.

Искушение отступить в глубь комнаты и позволить справедливости восторжествовать было весьма велико. Целое мгновение Джек наслаждался тревогой, исказившей лица непрошеных визитеров. Но, в конце концов, родич есть родич. Отец не простит, если узнает, что он не вступился за Абсолюта.

— Я буду вам очень признателен, мистер Мэттьюз, если вы на этот раз соизволите принять мои извинения. И возможно, гинея поможет вашему человеку поскорей исцелить пострадавшее горло.

Моряк, услышав столь дельное предложение, явно сменил гнев на милость. Крестер, начавший было пыжиться, быстро сообразил, что выбора нет.

— Я верну ее в среду, — сказал он Джеку, потом передал страдальцу монету. — А теперь, если никто не против…

Он выдвинул вперед плечо и стал проталкиваться через толпу. Дружки последовали за ним.

Всех чужаков, словно бы невзначай, слегка помяли, но в целом они добрались до лестницы без потерь. Двое приятелей Крестера тут же ссыпались вниз, однако сам он на мгновение задержался.

— Услуга за услугу, дорогой братец. Сегодня я заглядывал к дорогим родственникам, чтобы засвидетельствовать свое почтение тетушке по случаю дня ее ангела. Они говорили, что ждут тебя к обеду, но наверняка что-то напутали. Ведь обедают они, кажется, в шесть. А сейчас уже половина седьмого.

Он ушел, махнув на прощание рукой, а Джек залился краской. Ну почему, почему он всегда и всюду опаздывает? Как только хозяин со слугами спустились по лестнице, он схватил треуголку и трость.

— Черт возьми! Проклятье! Я должен бежать.

— Но, Абсолют. — Фенби указал на пергамент. — Разве мы не должны утвердить ритуал посвящения?

— Вы втроем вполне справитесь с этим. Я соглашусь со всеми поправками. Увидимся завтра в турецких банях. Часов этак в пять. — Уже в дверях он обернулся. -Маркс, обеспечь ставку, ладно?

— Обязательно.

Огромный опыт Маркса в игре в кости и умение моментально определять победителей в петушиных боях означали, что целый синдикат учеников Вестминстера его поддержит. Сотня гиней была огромной суммой. Но раз уж на кон поставлена честь школы…

Джек летел через три ступеньки. Позади него вновь раздался свирепый боевой клич, но на этот раз он его не ободрил. Ведь объяснение с сэром Джеймсом Абсолютом было много страшнее схватки с целым племенем самых воинственных дикарей.

Джек бежал. Если то, что проделывали его ноги, сильно избитые и подламывающиеся, можно было назвать бегом. Острая боль в них, а также изрядно поплывшие после фирменного портера мозги превратили его перемещение по скользким булыжникам Хорс-Ферри-стрит в довольно рискованное предприятие. Даже на Джеймс-стрит, где вокруг площадки петушиных боев бесновалась толпа, ему так и не удалось обрести привычной твердости шага. В ритм он вошел, лишь миновав Букингемский дворец и углубившись в Грин-парк. Джеку, конечно же, строжайше запрещалось бывать там по вечерам, когда тьма изгоняла из его недр приверженцев променада и привлекала любителей совсем других упражнений. Сейчас в нем, казалось, трясся чуть ли не каждый куст, издавая вздохи, хихиканья, приглушенные стоны. Худшей репутацией пользовалась часть парка, примыкавшая к Пикадилли. Там зазевавшегося прохожего могли в один миг вырубить, обобрать и потом снова вернуться в засаду. Но это был самый короткий путь, и Джек выбрал его, чтобы, выскочив на Даун-стрит, облегченно вздохнуть и рвануть к Коллинз-корту.

Затем прыжок через невысокий забор привел его на задворки Брик-стрит, где, несмотря на наличие каменных особняков, все больше и больше заполняющих Meйфэр[8], многие из хозяев по-прежнему выращивали овощи и содержали скотину. Из-под ног его с отчаянным блеянием вывернулась овца, кто-то рассерженно закричал, но Джек не остановился. Он бежал к ярко освещенному дому, надеясь проскочить через кухню к себе, и надежды его оправдались.

Нэнси, хлопоча над котлом, не видела ничего; кроме того, она была взвинчена и неустанно бранилась.

— Грубиян! Скотина! Бездельник! Поцелуй меня в зад!

Эти и другие — много более крепкие — выражения отличным образом заглушили скрип деревянных половиц и ступеней, ведущих наверх.

Очутившись в своей комнате, Джек мигом сбросил с себя крикетный костюм и натянул свежую, салатного цвета рубашку, после чего облачился в изумрудный жилет, розовато-лиловый камзол и темные с прозеленью кюлоты. Как только был завязан голубой шейный платок, быстрый взгляд в зеркало сообщил франту, что он выглядит одновременно и модно, и презентабельно. Единственной проблемой было то, что кто-то куда-то убрал всю его обувь. Так что ему пришлось идти вниз в прежних, забрызганных грязью туфлях.